Мы уехали от реки немного второпях, Василий засобирался в дорогу. Я не хотела смотреть на то, как он протирает лобовое стекло, как набирает запасы воды, мне было печально.
В домике уже тихонько шевелилась вышедшая из анабиоза мама. Она накрывала на стол и готовила любимый ею «посошок» для Василия. Пить, конечно, он не стал, но с хрустом пообедал на улице за импровизированным столом, запил все большой чашкой кофе и, распрощавшись со мной и со всеми нами, был таков. Он обещал вернуться, обязательно навестить нас, и я даже ждала его первый месяц, пока мы не переехали на соседнюю улицу, названия которой я уже не вспомню. Но высокий, лохматый Вася так и не вернулся.
Глава 9
Наш быт на улице Спартака был примитивен как чугунная сковорода. Простая, незатейливая жизнь, по-своему добрая и неповторимая.
Дочь удалось пристроить в детский дневной школьный лагерь. Она уходила туда в восемь утра и возвращалась только после обеда. Ей нравилось там, хотя поначалу она дико плакала и отказывалась от общения с чужими людьми. С утра и до обеда я была предоставлена сама себе, и при наличии немалой пока еще суммы денег могла выпивать в свое удовольствие, делать домашние дела, или просто слоняться по двору, играя с большой собакой.
Мама сразу вышла на работу. Это был небольшой завод по разливу скважинной воды в пластиковые бутылки. Она устроилась туда химиком-технологом за смешную зарплату, но ее тоже не было дома до самого вечера, а значит, я имела определенную свободу ото всех.
Перед приходом мамы я прятала недопитую бутылку, чтобы она не поднимала шума и не претендовала на долю недопитого. Я старалась экономить огненную воду, потому что ходить за ней было далековато, в центр городка, пешком по пыльным улицам, под жарким палящим солнцем, на виду у всех жителей, многие из которых уже имели некоторое представление обо мне. Но иногда мама приносила водку сама, и тогда мы устраивали пикник под открытым небом, в большом нашем дворе, под импровизированным тентом из старых штор.
Во дворе стоял летний душ, в котором мы шумно плескались нагретой солнцем водой, пытались отскоблить потресканные пятки, брили ноги и подмышки, потому что хотели быть лучшими хотя бы для себя.
После таких процедур я снова ощущала себя человеком, а, тем временем, каждый житель в городе Н. всегда кисловато-остро пах потом, обладал заусенцами и непременным кариесом. Но я не видела этого, я хотела спасти себя и нас от деградации.
Стирала я прямо во дворе, в машинке «Алма-Ата», круглом, крупном ведре с моторчиком.