– Что ещё обещают мне боги? – жадно вопросил кан, подаваясь вперёд.
Шаман сделал знак рукой, и к нему подвели козу. Достав нож, он одним движением вскрыл ей брюхо и извлёк бьющееся сердце. Подняв его над огнём и подержав немного, он бросил сердце в пламя. Издыхающая коза дёргала ногами, заливая кровью всё вокруг.
– Ещё, – прошептал Кулькатли.
Ему привели другую козу, а помощники достали из корзины нескольких кур. Шаман перерезал козе глотку, рассёк живот, вывернул требуху, а его помощники начали отсекать курам головы, чтобы по их бегу определить волю богов. Весь в липкой дымящейся крови, Кулькатли поднёс Унху капающие внутренности.
– Отведай, хонтуй.
Тот впился зубами в печень, откусил мерцающую плоть, а пам двинулся по кругу, поднося угощение каждому вождю.
– Открой, открой нам свою волю, Нум-Торум, – приговаривал он.
Воины, стуча копьями, наворачивали круги у священной ели. Они двигались всё быстрее и быстрее, пока не перешли на трусцу. Их древки взрыхляли снег, из глоток вырывались ритмичные возгласы, ноздри шевелились от вдыхаемых испарений. Хлопали крыльями голуби в корзинах, блеяли козы, заливались лаем собаки. Шаман сыпал из короба медные фигурки богов и демонов и пророчествовал большую войну.
– Грядёт, грядёт кровопролитие! – вещал он. – Уже вижу головы русичей, насаженные на колья, и сердца пленников, отданные Хонт-Торуму. Вижу страх в глазах чужаков и радость на лицах югорских бойцов. Вижу, вижу большую победу!..
Кан, хищно приоткрыв рот, наблюдал за ним. Остальные вожди, надышавшись дыма, тоже неотрывно следили за беснующимся памом. Кулькатли завертелся волчком и упал на колени, вороша груду медных фигурок.
– Ервы и мяндаши, дайте мне ответ, – взывал он. – Кудым-Ош и Пера, дайте мне ответ. Здесь ли вы? Слышите ли меня? Видите ли? Скажите своё слово для имеющего уши: достоин ли сей человек говорить от вашего имени? Где вы, боги земные и небесные? Где вы, духи лесов и озёр?..
Пам замер, глядя в одну точку, и поднял руки. Всё стихло. Воины прекратили свою пляску, а младшие шаманы перестали гадать. Тишина повисла в роще. Только слышно было как потрескивает хворост в кострах да бьются в корзинах куры. Пам медленно повернулся, устремил перст на кана.
– Нум-Торум говорит: ты избран, чтобы нести его волю. Порази пришельцев, убей их всех, а оленей, которых захватишь, принеси в жертву. Нум-Торум говорит: к празднику медведя чужаки должны умереть. Таково слово Нум-Торума.
Шаман развернулся и, пройдя меж костров, сел у священной ели. Лицо его окаменело, веки медленно смежились. Унху, кряхтя, поднялся, горделиво посмотрел вокруг.
– Вы слышали голос Нум-Торума, – произнёс он. – Любой, кто ослушается его, пойдёт против воли богов. Так принесите же клятву быть верными мне и до последних сил сражаться с новгородцами.
– Мы клянёмся