Принесёт Бригита тебе процветание,
Поэзии дар и талант врачевания…»
Лилит с трудом смогла разомкнуть веки. В глаза ей ударил солнечный свет. Она поморщилась и попыталась встать, но тут же снова упала, чувствуя, что ни руки, ни ноги её не слушаются. В голове крутилось множество мыслей, и девушке никак не удавалось их собрать. Голова гудела, и они разбегались в страхе перед здравым смыслом. Ночь, лес, светящийся цветок, грубые мужские руки – всего этого не было, а если и было, то не с ней.
Лёжа в кровати под тёплым одеялом, Лилит представляла, что находится в своей комнате. Её лишь на миг потревожил луч солнца, шаловливо забравшийся в дом. Сейчас она снова погрузиться в уютный сон и проснётся под щебетание весенних птиц за окном.
– Эй, не смей снова засыпать, я же видела, как ты пыталась открыть глаза, – грубый женский голос окончательно прогнал остатки сновидения. – Ладно-ладно, сейчас занавешу окно.
Когда девушка почувствовала, что свет в комнате померк, она нехотя открыла глаза и, кряхтя, приподнялась на локтях. Лилит увидела комнатушку размером не больше чердака в её доме. Однако пол, потолок и стены были словно изо льда, а мебель выдавала высшую степень зажиточности: картины на стене, судя по их виду, стоили дороже многих товарных лавок в городе, ковёр, похоже, был из шкуры самого настоящего волка, а диван, занимавший половину и без того маленькой комнаты, словно украли из королевского дворца. Неужели её привезли в другой город? А может, и вовсе в столицу! Нет-нет, быть такого не может.
– Закончила любоваться?
Обладательницей высокомерного грубого голоса оказалась женщина лет тридцати с короткими волосами странного цвета – они были серебряными. Да и одета она была необычно: в белое с красными вставками платье длиной чуть выше колена и короткую меховую шубу, скорее всего, из песца. Ноги обуты в довольно увесистые сапоги с похожим мехом. Её глаза сильно контрастировали со всем остальным – они были практически чёрными – и смотрели в упор на Лилит. В общем и целом, женщина производила довольно устрашающее впечатление. Она не была похожа ни на кого из тех, с кем О’Фаррелл доводилось общаться прежде.
– Так и будешь на меня смотреть? Да, возможно, для тебя я выгляжу немного странно, но…
– Скорее – пугающе, – Лилит сама удивилась, услышав собственный голос. Она не собиралась перебивать. Но женщину это, похоже, ничуть не смутило.
– Да, таким благородным девицам, как ты, нравится командовать. Что ж, жаль разочаровывать, однако здесь тебя слушать мало кто станет. У всех и без того полно проблем и забот. Поэтому ты либо с нами, либо…
– …меня убьют? – выпалила Лилит, тщетно стараясь не выдать панического ужаса. Ей вдруг стало жутко неуютно в этой комнате.
Кареглазая громко цокнула языком и встала с дивана, скрывая накатившую на неё волну раздражения. Она пару раз измерила мелкими шагами комнату в обе