Так оно и вышло. Сама ситуация, как водится в случаях со мной, пошла своим порядком, не обращая на главного героя малейшего внимания.
Начать с того, что за Щукиным было установлено, уже месяц как, негласное наблюдение, и эти шестьсот Франклинов, что ему подсунули в качестве взятки, специально подготовила комиссией, буквально по крохам собравшая сумму в нужных купюрах с друзей, родственников и знакомых, поскольку резервы фонда областной прокуратуры содержали лишь десять тысяч обычных рублей. Собрав нужную сумму, комиссия пометила их несмываемой краской, – на каждой купюре оказалась надпись «взятка», хорошо видимая в ультрафиолете, – и вручила столоначальнику через подставное лицо. Далее, после прибытия комиссии, предполагалось проверить пальчики Щукина и задержать его, а затем устроить обыск дома с целью раскрытия всего механизма махинаций. В резинку одной из пачек, как выяснилось, был вмонтирован радиопередатчик, позволяющий точно определить местонахождение взятки.
Ну а то, что я по случаю влез в хорошо спланированную операцию, явилось неожиданностью для всех сторон. Особенно, когда взятка стала стремительно перемещаться по карте города в неизвестном направлении; ожидавшим в засаде омоновцам пришлось все бросать, и по требованию взволнованной комиссии мчаться из кафе, где они подкреплялись перед операцией по задержанию, на поиски проворно уходивших денег – все-таки, напомню, не государственных, а собранных по сусекам.
В итоге, это привело милицию к той самой схватке у лифта, за которой наблюдал через глазок и я. Вот только вместо того, чтобы выдать меня как участника отъема у него взяточных денег, Щукин все свалил на своего ненавистного оппонента. Как Окунев ни отпирался, вместе с двумя нанятыми адвокатами, но в силу отсутствия прямых улик, по данной статье он пошел как соучастник, не поделивший барыш со столоначальником, главой всего предприятия. Но и самому антиквару оказалось не резон выставлять меня в качестве подельника, в этом случае Окуневу грозил куда больший срок, за организацию. А так он вместе посидел со Щукиным за одной скамьей, а затем, не вставая, перешел в ведение другого судьи, рассматривавшего непосредственно его дело, тут уж комиссия стала лишь детонатором скорейшего раскрытия Окуневских махинаций.
Впрочем, перед этим заседанием, по делу Щукина пострадало еще несколько человек, из состава паспортного стола. И даже директор нашей типографии. Выяснилось, что именно у нас печатались липовые регистрации, поставляемые столоначальнику. А еще, что через заместителя директора, полгода как уехавшего на покой в Ниццу, и теперь оттуда усердно извлекаемого, Окунев нашел несколько клиентов для своего «конфиската» из запасников антикварного салона. Клиенты показались Окуневу мелки, он решил расширить свое дело, попросил в нашей типографии сделать визитку посолиднее – и, таким образом, познакомился со мной.
На этом