Две женщины, две судьбы. Какую роль он сыграл в их жизнях? Дара или проклятия? Каждая из них что-то взяла от него, но и заплатила стократ дороже.
Разве это справедливо?
Вверху яростно и мощно перекатывались волны, внизу изысканно светилось последождевое небо, убранное сонмом картинных облаков. Откуда берётся этот свет? Ведь запад всё ещё затянут тучами цвета берлинской лазури…
На пристани Зачари поджидала розовокосая блондинка. Для Саны осталось загадкой, как розовокосая догадалась, что Зачари подберёт яхта Поля. Вероятно, ей позвонила Люси.
Розовокосая бросилась к Зачари и заговорила заискивающе и преувеличенно – радостно:
– Дурак, что же ты делаешь. Дурачок…
Зачари не удостоил её взглядом. Завернувшись в полотенце на манер римской тоги, Зачари быстро прошёл мимо девушки. Розовокосая бросилась за ним следом.
Глава 4
Зачари
На следующий день после незабываемого круиза Сана узнала любопытное правило проживания на вилле «Ночная фиалка». Оказалось, что хозяева не любят, когда кто-нибудь находится на террасах.
– Придётся нам сидеть в доме, – со вздохом сказала Мила.
– Шутишь! – возмутилась Сана.
– Пойми, дочка, эти люди привыкли к определенному укладу жизни, а мы им свалились, как снег на голову.
– Но они сами позвали нас! Неужели они рассчитывают, что мы будем сидеть по своим комнатам?
Мила пожала плечами.
– Саночка, ты пока молодая… Запомни, в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
– Ладно, на террасе сидеть нельзя. А по городу гулять можно?
Мила растерялась.
– Не знаю, Люси ничего об этом не говорила. Думаю, она будет недовольна.
– Я пойду, погуляю, и если она хоть слово скажут, я тотчас улечу домой.
– Куда же ты пойдёшь, позволь узнать? Квартира-то сдана.
– К папе поеду, – просто ответила Сана, – я ещё успеваю в поход.
– Неужели тебе здесь не нравится? Асанардаль! Попытайся усмирить свою гордыню, раз в жизни! Хотя бы ради меня.
– О, ради мамочки я готова на всё. Мила Морияди, хватит уже мной манипулировать, надоело. Я гулять. Или ты мне запрещаешь?
Сана испытывающе посмотрела на мать.
– Сана, здесь чужая страна, много туристов, мигрантов, живущих по своим законам. Я не хочу, чтобы тебя расчленили и распихали по чемоданам.
– Я не уйду далеко. Не буду ни с кем разговаривать, – сказала Сана и ушла.
Мила тяжело вздохнула. Дочь никогда не страдала юношеским максимализмом. Почему же Сана не может понять, что иногда, если того требуют обстоятельства, нужно подстраиваться под людей? Впрочем, у поколения нулевых нет такого понятия – «подстраиваться». Есть уничижительное, пропитанное тюремной романтикой слово «прогибаться».
Ещё бы, оно, новое поколение, выросло в атмосфере балования. Во многих семьях один ребёнок, поздний и долгожданный.
Саночку обожали все – и Мила,