– И всё равно, вот сижу и думу думаю, – рассуждали вслух под лапой, – никак не могу в толк взять, на ум мой не идёт, как это тебя, непутёвую, с нами Люд в лес дремучий отпустил? – богатырь сидел на сухостое, стараясь как можно лучше укрыться своим красным щитом от холодного проливного дождя. – Видно, Репей, ты его заела дома до самой печёнки своим нытьём… – сам же и ответил на поставленный собой вопрос и резко тряхнул своим конским хвостом, сбивая с них мелкую морось.
– Ага, его заешь… – отозвалась охотница. – Быстрей тебя самого серым пеплом по ветру развеет, чем его… – Фрида уже заканчивала не совсем приятные для тела дела. – Чуть что, сразу же упор лёжа принять! – девица постаралась голосом передразнить своего отца. – Как будто он больше слов не знает, пердун старый… Ничего ему поперёк уже сказать нельзя! – она фыркнула, как дикая росомаха. – Совсем уже из ума выжил… – сняла со своих плеч мокрый, прилипший к девичьему телу плащ и стала его яростно выкручивать, как будто это было банное мочало, представляя, видимо, в своей голове своего единственного родителя Люда, – дома весь пол сиськами до дыр затёрла… – она недовольно в темноте сморщила свой нос и покривила тонкими губами.
– А я-то думаю, что это они у тебя такие, ну это… – Горыня замялся, с его стороны послышался шорох, он прислонил свои медвежьи ручищи к бычьей груди, посмотрел на них, оценил… Ещё немного скукожил ладони, тем самым обозначил совсем крохотный размер. – Яблоки, – выдавил из себя он, сродни ребёнка родил, и сразу же пригнулся к земле, прикидываясь травой ползучей, прячась от меткой своей подруги: не прилетело бы из темноты чего? А нет, прилетело…
– На себе не показывают… – тут же постарался вставить слово старшего по ряду молодой князь Олег, тем самым упрекая в неразумном поведении своего боевого товарища.
– Фу, фу, фу! – Горыня запыхтел загнанной лошадью, пошаркал ладошками по своей кольчуге, стряхивая невидимые титьки куда-то себе под ноги в мокрый лесной мох, и тут же три раза сплюнул через левое плечо. – Чур меня, чур! А то вдруг вырастут… – добрый молодец постучал костяшками кулака по дереву и заулыбался, вроде дитя малого, бестолкового, покосился в сторону боевой подруги хитрым котом, который уже побывал в погребе у своей глупой хозяйки, и невинно ей улыбнулся: хотя и зря, ночь на дворе тёмная, хоть глаз выколи, ничего дальше вершка не было видно.
Олег усмехнулся в молодой, недавно отращенный ус, хоть и ночь стояла страшная и непроглядная, но поддержать разговор друзей, этой вечно грызущийся между собой пары, своего добродушного друга Горьки и зеленоглазой арийской фурии Фриды, это святое дело, а то чувствовали они себя в этой страшной глухомани беспокойно, вот и веселились, поддерживая друг друга как могли.
– Вот тебе, Горыня, гадость сказать, что кобелю забор обоссать, только ногу в нужном месте для непотребства успеть бы поднять. Они, что, у меня должны быть как у твоей бабки Агафьи козы?! Торчать