Как-то мы с подругой гуляли в городском саду, бродили по аллеям парка, болтая и хохоча, как могут хохотать только подростки. Вскоре мы буквально спинами почувствовали двух парней в морской форме. Симпатичные мальчишки следовали за нами по пятам.
– Гошка, а какая тебе нравится больше?
– Левая, нет, правая…
– Ты посмотри, какие ножки…
Мы слышали, как парни обсуждали нас. Они делали это нарочито громко, чтобы мы обратили на них внимание. Это внимание, несомненно, нам было приятно. Мы присели на скамейку, дав ребятам возможность нас догнать. И они этой возможностью сразу же воспользовались, плюхнувшись на скамейку с двух сторон от нас. Ребята оказались учащимися мореходки, что-то наперебой болтали о морских походах и звездах, помогающих морякам найти путь в океане. Мы слушали, открыв рот. Романтика поиска пути на пиратской шхуне – такие ассоциации всплывали перед глазами – теплым ветерком охватила мою душу. А тело мальчика, сидящего плотно к моему боку, обдавало жаром мое тело. Ладошки стали мокрыми, а бедро, к которому прикасался парень, раскалялось, словно его жгли. Никогда прежде я не сидела так близко с мужчиной. Хотя мужчина и был совсем юным, все же был уже достаточно взрослым, чтобы испытывать совсем не платонические чувства к женщине. Мы оба, полувзрослые-полудети, головой не очень понимали, что с нами происходит. Но тело уже производило те самые гормоны, которые отвечали за плотские желания. Волна жара окутывала меня все сильнее, направляясь от бедра до самых отдаленных точек тела, уводя разум в дальние черные кущи, в которых было не слышно голоса бабушки, предостерегающей от возможной опасности. Парень придвигался все ближе. А голова кружилась все круче. Мальчишки что-то щебетали, но я уже была не в состоянии следить за их разговором. Корабли в океане превратились в ярких экзотических птиц, которые, шурша перьями, разлетались в разные стороны.
– Ах, вот вы где! И что, спрашивается, вы тут делаете так поздно? – послышался грозный знакомый голос. Я подняла глаза и увидела подружкиного папу.
– Пап, да мы… гуляли… еще не поздно… только шесть часов, – оправдывалась она, осторожно высвобождаясь от парня, сидевшего, видимо, так к ней близко, что подняться удалось лишь со второго рывка. Я вскочила бодро и выстроилась с подругой в одну линию, готовая нести наказание на равных.
Папа развернулся и пошел в сторону выхода из парка, а мы засеменили за ним. Всю дорогу он молчал и только дома разразился пространной репликой. Он с негодованием говорил о потраченных на воспитание годах и о непослушной дочери, которая