Я вижу, как он улыбается.
И не в первый и далеко не в последний раз за наше знакомство понимаю, что я ужасно, чудовищно, беспомощно совершенно потеряна.
Он этого еще не знает, но рассматривает мое лицо дольше положенного – кого вообще волнуют эти нормы? Я хочу, я хочу, я отчаянно хочу, чтобы он на меня смотрел.
Он показывает жестом, вроде еще созвонимся.
Я сжимаю телефон в пальцах, едва дохожу до выхода из чужой школы.
Илай: принцесса, я не видел человека, красивее тебя. и дело не в том, что у нас школа для мальчиков, эти будущие святые отцы тоже бывают очень даже ничего.
Скарлетт: ерунда. ты разве не будущий святой отец сам?
Скарлетт: у тебя невероятная улыбка.
Илай: ))))))))))))) издеваешься?
Скарлетт: я предельно серьезна.
Я хочу его нарисовать.
***
Я позволяю ему влезть в мою жизнь, поселиться у меня под кожей – ему не нужно мое разрешение, он разделяет эту самую жизнь и меня саму на «до» и после с «маниакальным» упорством. Жизнь «до» похожа на совершенный, маленький, очаровательный кукольный домик, с дорогими платьями, элитной школой, со строгой мамой, жизнь «после» состоит из непонятных, незнакомых мне окраин Лондона, из прогулок и нарушений комендантского часа, из краденых поцелуев, из множества моментов, которые решительно не предназначены для того, чтобы их видел кто-то, кроме нас. Он не разделяет мою жизнь на до и после, я ошибаюсь, это почти смешно, он наполняет ее смыслами, о которых я до этого не знала. Или не хотела знать. Скорее всего, просто боялась, всегда была жуткой трусихой, но с ним нет страха, с ним нет болезненного ощущения отвергнутости.
Мы играем в какую-то дурацкую игру, смысла которой до конца не пониманием, ни я, ни он. И все, что мы друг с другом делаем: толкни дальше, посмотри, насколько далеко за границы зоны комфорта сможешь выпихнуть человека.
Это почти смешно, если бы не было так мучительно больно. Я боюсь, что как только игра перестанет быть интересной, что как только я ему надоем – все закончится.
Мне не хочется, чтобы он заканчивался для меня. Когда-нибудь. Хоть когда-нибудь.
Мы не говорим об этом, зато говорим о множестве других вещей.
***
Я нахожу себя на концерте его любимой группы, и это шумно, это громко, я сижу у него на плечах или стою рядом, все это неважно, мы много целуемся и много смеемся, его улыбка и его смех все еще слишком велики для него, и когда он убирает волосы мне с лица, я на секунду забываю, о чем мы и где мы, когда все заканчивается, я выдыхаю, завороженная, – Это было бесподобно! Невероятно круто!
Он выглядит удивленным, и когда его лицо смягчается, наконец, я глажу его по шее, сзади, не целую, слушаю, я люблю его слушать невероятно, ему всегда есть, что сказать, и даже когда он говорит о страшных вещах, я не отрываюсь все равно.
Я уже знаю, что в его