Если честно, то мне как-то даже стало жалко – не Александра, а Ирину: трудно представить себе мужика, у которого бы на её костляво-прыщавое существо – я не говорю «встало» – даже что-то пошевелилось.
Мы хорошо дружили с польскими врачами. Когда Марек Брониковский и его жена-француженка Мишелин приходили к нам, я ставил на стол литровую бутыль виски, сигареты, минеральную воду «Перье» – моя доброта объяснялась очень просто: все напитки и сигареты мы получали беспошлинно, то есть в три раза дешевле, чем в магазинах города. Я и жена пили мало, но поляк и француженка не уходили, пока бутылка не становилась пустой. Частенько где-нибудь в час-два ночи Марек говаривал:
– Слава, ну пийдем до «хи-фи»!
«Хи-фи» – это единственный ночной клуб в городе, где можно было потанцевать. И мы отправлялись туда на машине, которую Марек вёл, что называется, на «автопилоте». Обратно шли пешком. Чудесные безопасные времена в Африке…
5. Порнографическая хирургия
Приятель мой тогдашний, Миша Давыдов, говаривал:
– Это не хирургия, а порнография какая-то… – имея в виду дурное выполнение хирургической операции кем-либо.
Позже я открыл, что порнографической может быть названа не только выполненная «через задницу» операция, порнографическими были и некоторые наши профессора, целые больницы, система подготовки отечественных врачей, да и вся наша жизнь в СССР частенько смахивала на порнографию.
Про всю порнографию нашей советской жизни и советской медицины и писать-то – даже под интригующим названием «Порнографическая хирургия», достаточно скучно, а уж читать-то – тем более. Но это совсем не одно и тоже…
6. Мои евреи: первое падение
Вот Мотыле любит Риву, Но у Ривы отец раввин. А раввин говорит часто И всегда об одном: «Ей нужно большое счастье И большой дом». Так жалко, что сердце ноет, Воет, как паровоз, Ведь если у Мотыле есть что большое, Так это только нос…
Глупо отрицать тот печальный факт, что в молодости мне больше всего хотелось просто жрать и, грубо говоря, физического женского тепла.
На новогоднем вечере медицинского училища толстушка Татьяна завлекла меня своими многообещающими глазами. Я стал высчитывать: «Татьяна живет у магазина «Москва» – в случае фиаско я доберусь до дома за десять-двадцать минут».
Меня в тот вечер очень красиво «лажанули». После первого поцелуя на лестничной клетке моя толстушка тяжело задышала и жарко прошептала мне в ухо:
– Пошли ко мне.
«Во даёт!» – успел я только помыслить, а Татьяна уже ключом открывала обитую чёрным коленкором дверь и таинственным жестом пригласила меня следовать за ней.
В прихожую из комнат доносились лишь звуки телевизионного концерта. Едва я снял своё на «рыбьем меху» пальтишко, дверь