К тому времени я уже прошёл испытательный срок, подписал с госпиталем двухлетний контракт с условием оплаты авиа-билетов моей семье, получил в пользование не только огромный дом в три спальных комнаты, с кухней, столовой и гостиной при камине, но и заверение руководство госпиталя об оплате расходов по приобретению необходимой мне мебели. И только после этого я отправил в Москву бумаги, необходимые для получения заграничных паспортов и въездных свазилендских виз моей жене и двум моим детям.
До появления в госпитале Димы я использовал свободное от дежурств время для совершенствования английского:
– я купил телевизор с видео магнитофоном и до одурения крутил сотни американских фильмов, получаемых в местном прокате,
– я исправно посещал вечера bible study и воскресные службы Nazarene Church, где вслушивался в речь миссионеров и пастора и распевал со всеми вместе ритмичные протестантские гимны,
– я вступил в местный Rotary club, где раз в неделю я имел возможность за скромную цену не только отужинать с нарушением миссионерских принципов, но и попробовать себя в светской беседе.
При чтении медицинской литературы и библии я взял за правило переводить каждое слово, интересующего меня куска текста. На первых порах это довольно унылое занятие, но со временем это приносит свои плоды.
К тому времени, когда в госпитале появился Дима, я уже успел приобрести довольно приличный набор дешёвой сосновой мебели и убить в своей ванной комнате большую змею, которую местные жители обозвали коброй.
Дима, а потом и Вика поселились до приезда моей семьи в моём доме.
Вика чудесно говорила по-английски – я восхищался её межзубными [th] звуками и умением произносить на американский манер английское [R].
Супруги Дмитриевы покорили моё сердце реальным подходом к своим знаниям, полученным в советском медицинском институте. Вика восклицала: «Вячеслав Дмитриевич, вот вроде бы я была в на курсе не в последнем десятке по успеваемости, а здесь читаю – ну ничего не знаю!» Как только Дима получил известие из Мед Совета о том, что экзамены он сдал и имеет право на ограниченную регистрацию вместе с правом искать себе работу в любом из госпиталей ЮАР, он вызвал из Москвы своего сына и тёщу.
Профессор Глен Гельхелд, окрестивший меня «буш хирургом»
Моя неграмотность в юридических медицинских делах была просто беспредельна, а потому я был безумно счастлив своей воистину миссионерской медицинской деятельностью с архи-скромной зарплатой Medical Officer и, проходя мимо могил основателя госпиталя доктора Хаинда и его жены, подумывал: «Вот если я умру в этом госпитале, нужно будет меня похоронить здесь и на надгробии написать на двух языках «Вячеслав РЫНДИН, русский доктор».
Мою ленивую мозговую жвачку о поисках места собственного захоронения прервал Дима