– Не могу знать, товарищ полковник. Но есть предположения.
– Продолжай.
– Предполагаю, что все материалы из дела вытащил сам Додукаев перед смертью.
– Почему так предполагаешь?
– Ни у кого больше не было доступа к делу кроме него, в архив его сдали уже таким. Перед смертью мне так же звонил Игорь Аркадьевич, наговорил какой-то ерунды, в том числе и что с делом покончено. За две недели до этого у него обнаружился какой-то прорыв, и он надолго пропал из поля зрения. Предполагаю, что он или что-то узнал, или из-за хода дела у него случился срыв. И я, и многие из отдела могут подтвердить, что при Додукаеве дело было в несколько раз толще.
Александр Михайлович спокойно выслушал подчиненного, откинулся на спинку кресла.
– Додукаева не было в отделе около недели. Кто сдавал дело в архив?
Платон сглотнул.
– Алешин.
– Почему не берешь его в расчет?
– Пару месяцев назад брал бы. Но сейчас – нет смысла.
– Имеешь ввиду, ему не до того, да? Ему не лучше?
– Как сказать, с виду стал спокойней, но кажется только хуже со временем. Злой слишком.
Тишторено кивнул, снова взял корреспонденцию.
– Сегодня утром прислали из «главки». С области уже наверх успели доложить, что Додукаева не стало. Сразу хай поднялся. Как же, показатели упадут, лучший опер области, страны, мира, блядь. Но что нагрузку раскинуть теперь придется – это да. И сейчас приходишь ты с этим делом… – полковник облокотился на стол. – Устроил ты нам веселую жизнь, Игорь Аркадьевич. Спасибо. Чтоб тебе повернуться на том свете. Если в «главке» прознают, что у нас по такому делу все просрано, то головы по всей области полетят. Вот что, майор, ты дело просишь, а сможешь его отработать, как Додукаев?
– Полагаю, что смогу.
– Полагает он, – снова задумался. – Ты работай, Сенцов, а не полагай. Вот как поступим: покидаешь свои дела по парням, после похорон Додукаева, с понедельника, у тебя будет две недели, потом ко мне на доклад. Если нароешь что-то стоящее, дам еще время. С дежурств снимаю, но если с «куста» кто потянет – будешь пахать на совместных операциях. Но если кто и тебе понадобится – можешь звать. И помни, во время отработки не особо-то болтай, что за Додукаевым подтираешь. Все понял? Свободен.
Старший опер взялся за ручку двери, но Тишторенко окликнул его:
– Платон, и приглядывай за Артемом.
Глава II
Ветер гулял по городскому кладбищу, еле продувл лесопосадку – воронью ночлежку. В жидкий туман рядами тянулись проржавевшие блеклые изгороди, маячили за ними памятники. Соседствовали полусъеденные землей могилки позабытых стариков и огромные мраморные глыбы молодых людей. Сколько уже лежало тут знакомых Платона.
Снег лег на мокрую землю тонким похрустывающим одеялом, укрыл подмерзшие лужи, скользкую грязь. Стоило единожды ступить, как оставался бурый след. Ступи второй раз, и на подошву налипнет земля. После десятого раза она превратилась в грязь. После сотого – под ногами все смешается в гремучую кашу, по которой разъезжаются ноги.