– Но вы ведь знаете, что это такое?
– Знаю.
Платон облокотился на стойку, за которой сидел майор.
– Вы ведь видели это дело раньше, верно? Додукаев его хорошо отработал, да?
– Отработал… – майор прищурился, – …отлично. Только к чему ты клонишь, Платон Андреич?
– Тут нет ничего, – он опустил папку на стойку. – Никакой отработки по ОРД, вообще. А когда я его видел, то оно было толщиной с «Войну и мир»…
– Давай короче.
– А не мог ли Додукаев сам его снести на хрен?
Майор облизнул тонкие губы.
– Принес его Алешин.
– Да, но Артему это до лампочки…
– Вот что, Платон Андреич, – перебил архивариус. – Я давно не при делах, мне до пенсии два года осталось, так что не впутывай меня в это дерьмо. Ты розыскник, так и занимайся своей работой. Принес Алешин, вот у него и спрашивай.
Платон Андреич посопел грозно, но решил смолчать и вышел.
Что ж, спросить можно только с одного человека, которого уже в их общем кабинете не было. Видимо, ушел на «землю», мало ли у него причин. Платон сел за стол, раскрыл дело, пошебуршал листами. А в голове катал одну простую мысль, обещающую в будущем много и много проблем. Забрать дело, провести ОРД заново, самому пройти по «земле» тем же путем, что и Додукаев, если такой путь на самом деле был. Он сгреб все немногочисленные листки в папку, вышел из кабинета и направился к начальнику городского УгРо. Зачем? Почему вдруг? Вот сейчас он это и выяснит, зачем и почему он туда пошел.
Кабинет начальника располагался аккурат перед лестницей на этаж. Почему именно этот кабинет, никого уже давно не интересовало. Дверь, лет десять назад отделанная светлыми дощечками, внушала всему этажу чувство, что за ней сидит джин. Здесь одинаково легко могли исполняться желания, если правильно просить, или слетать звездочки, если совершить все остальное. Звали джина Александром Михайловичем Тишторенко, сорока двух лет, полковник в звании и наперекор всем на свете – один из самых молодых начальников на таком посту. Для посторонних он казался взбалмошным и неуравновешенным человеком, способным взорваться от любой неосторожной фразы. На самом же деле полковник обладал чудовищным чутьем, иной раз граничащим с чтением мыслей. Он с первых слов улавливал суть, а еще через несколько слов определял, стоит ли продолжать разговор, и если решал, что не стоит, то выгонял матами и пинками. Но слава дурного собеседника и сумасброда давала ему некие привилегии перед вышестоящим начальством. И Тишторенко ими не раз пользовался, выбивая для отдела поблажки по показателям раскрываемости, отсрочкам, возможностям и воздействия на другие отделы. За что, собственно, и любил его городской УгРо. За что и сам Додукаев доверился ему, как родному сыну, дергая по надобности за связи.
Пока Платон собирался с духом перед дверью, мимо прошли несколько коллег, которые по пути поздоровались и пожелали удачи. Что ж, тянуть нечего.