С папиного лица не сходила легкая, почти неуловимая улыбка. Словно он придумал какую-то веселую и озорную выходку. Но сдерживается изо всех сил, чтобы не выдать себя. Его поцелуи были самыми нежными. Его жаренные колбаски самыми вкусными. Его шутки самыми смешными.
Джозеф Берроуз (он всегда хотел, чтобы я звала его «дядя Джо») был развязным краснолицым пьяницей с покатыми плечами и отвратительно выпирающим животиком. Говорил он громко и постоянно. В основном о самом себе. Смеялся над собственными шутками, тряся немытой шевелюрой и вытирая платком потный лоб. Я так и не поняла, чем он занимался в Нью – Йорке, куда уехал, как только закончил среднюю школу. Помню, сначала он говорил о карьере журналиста и фотографа. Затем о собственном шоу на телевидении. О каком-то невероятном Интернет проекте. Игре на бирже, торговле антиквариатом…
При этом он каждый раз подчеркивал, что на случай неудачи у него есть безотказный «план Би».
Этим «безотказным планом Би» был, как я теперь понимаю, мой отец. Дядя Джозеф просил у него денег совершенно бессовестным образом. Он не стеснялся даже нас с мамой. А брал их так легко, словно действительно собирался вернуть. Более того, скоро и с огромными процентами.
А потом он перестал приезжать. И я никогда не забуду дня, когда видела его в последний раз. Потому что в тот день я впервые услышала, как мой папа кричит.
Он ни разу в жизни не повысил голоса ни на меня, ни на маму. Но в тот день…
Была суббота. Мама уехала в супермаркет за покупками. А я, сидела в кресле на веранде и лениво листала учебник по химии. Которую никогда не любила и не понимала. И ждала Молли, которая должна была прийти. И вдруг услышала громкие голоса, долетающие из папиного кабинета на втором этаже. Я давно привыкла к энергичным воплям дядюшки Джо. Но прошло несколько минут, прежде чем я поняла, что второй голос (свинцово-злой, жесткий) принадлежит не какому-то чужому человеку, а моему папе. Я даже оцепенела от ужаса. Хоть папа кричал вовсе не на меня.
Вдруг голоса резко смолкли.
Выскочивший на крыльцо дядя Джозеф тяжело дышал. Его физиономия была красной, как китайский флаг. Волосы прилипли к потному лбу.
Пытаясь отдышаться, он вытер пятерней взмокшее лицо и поднял на меня мутные глаза.
– Ну что же, прощай, девочка моя… – наконец, проговорил дядя Джозеф.
А затем быстро спустился с террасы, сел в свою машину и сразу же уехал.
Вышедший из дома папа наоборот, был бледнее, чем обычно. Увидев меня, он растерялся. На миг, на неуловимую долю секунды. Но я все же успела это заметить. Наверное, потому, что была напряжена, как струна.
– Ты дома, бусинка? А я думал, вы с Молли давно убежали… – он подошел поближе, погладил меня ладонью по спине. Невидимая