Долетев до окраины, Клаус отчего-то не повернул назад. Знакомый ветер под крыльями звал дольше, туда, где простирались лоскутным одеялом поля.
Давно перевалило за полдень, и солнце ласково грело благодарную землю. «Едва ли меня кто-то хватится», – размышлял он, глядя вниз. – «Дед занят, а Карл… даже хорошо, если он успеет лечь спать к моему возвращению».
Бесконечные поля сменились прозрачными рощицами, ютившимися у подножия высокого холма, где начинался самый настоящий лес, манивший своей густой зеленой прохладой. Клаус не задумываясь спикировал под сень могучих деревьев прямо на едва различимую каменистую дорогу.
Его всегда удивляли люди, которых тяготит одиночество. Часы своего мальчик ценил больше всего на свете. Наедине с собой не нужно тратить слова, прикидываться кем-то, а мысли текут ровно и складно.
Приняв человеческий облик, он по своему обыкновению пошел туда, куда несли ноги. Способность к переходу автоматически отменяла необходимость волноваться о направлении.
В высокой траве стрекотали кузнечики и сновали невидимые ящерицы, над головой упоительно пели птицы. Разве можно желать чего-то еще? «Ей бы здесь понравилось», – грусть неуклюжим минорным аккордом заглушила симфонию летнего леса.
Лгать себе – глупое и опасное занятие. Оно позволяет убежать от тяжелых воспоминаний ненадолго, на время дает иллюзию их отсутствия. Когда же иллюзия пропадает, становится стократ больнее. Главное, единожды сделав выбор, не возвращаться к нему никогда, не изводить себя пустыми фантазиями из разряда «что было бы, если бы».
Дорога уперлась в массивные ворота, едва различимые в непролазной живой изгороди. Покрытая ржавчиной тяжелая цепь с сердитым замком словно говорила: «Проваливай, здесь никого нет».
– Что ж, тем лучше, – криво усмехнулся мальчишка.
Вороном перелетев на другую сторону, он оказался на краю запущенного яблоневого сада. «Кто тут у нас пасется?», – заметив глубокие следы копыт на сухой земле, Клаус присел на одно колено. Воображение мгновенно нарисовало удивительных животных, задумчиво грызущих опавшие яблоки под струями теплого дождя. Крылатые кони всегда водились в этих местах. Даже не верилось, что в первую эпоху кому-то приходило в голову на них охотиться.
– Если здесь действительно никого нет, теперь тут буду я! Возражения? – но сад безмолвствовал.
Упиваясь запустением, Клаус брел по дорожке вглубь, туда, где виднелась высокая черепичная крыша.
Вынырнувший из-за деревьев особняк потрясал своей уничтоженной красотой. Стекла разбитых окон холла устилали собой парадную лестницу, заканчивавшуюся запертой дверью.
Внутри притаилась странная и по-своему жуткая картина. Посреди просторного зала возвышался остов искореженной статуи. Мраморная девочка, судя по всему, опиралась на громадного лохматого пса, из спины второй фигуры торчал обломок руки. У несчастной девочки не было ни плеча, ни головы. Собственно, от морды пса тоже мало что осталось, да и стоял