Сейчас эта полуболонка пыталась найти неплотно прикрытое парадное и спрятаться от снега. Ткнулась в пару дальних, потом побежала через двор к елке… и тут же, словно током ее шарахнуло, отпрыгнула назад с яростным лаем. Лай скоро перешел в утробное свирепое рычание. Собака пятилась, вздыбив шерсть, не спуская глаз с елки.
Точнее, с нижних ее ветвей.
– …спел ты превосходно, – долдонил Горехин. – Но, Геннадьич, ты же все дубли запорол. Все, понимаешь!
Дворняжка рычала, скалила клыки – потом сорвалась с места и, поджав хвост, пулей бросилась вон со двора.
И что, спросил себя Тихомиров, какие такие «дурные мысли» крутились в ее блохастой голове? Найти где-нибудь не слишком промерзшие отбросы? Теплый угол? В идеале – хозяев?
Да ну, бред: вот же, все просто и ясно: под ветками наверняка сидит какая-нибудь псина покрупней. Или лиса прибилась, в последнее время, говорят, в городах до чертиков лис, и сов, и прочей лесной живности.
И тут он понял, что уже стоит в дверях и натягивает сапоги.
– Что там у тебя вообще?.. – бубнил Горехин. – Ты меня слушаешь?!
– Конечно. «Дубли запороты». Объясни мне только: как запороты? С чего вдруг?
– Ты вообще кого играл, Геннадьич? А?! Ты Лота играл, правильно?
– Ну.
– Песню спел на ура. Девочки тоже молодцы, эти, «Кнопки» или как их… новенькие совсем, да? Вы втроем – бомба, Геннадьич.
– Не тяни, Горехин. Баловнева слажала?
– Баловнева – ты прав был – идеальная жена. В смысле, как столп, конечно. Замерла – на ять. А ты, ты, Лот твою так, кой хрен обернулся?!
– В смысле?
– Ну Лот по легенде должен был уйти с семьей и не оборачиваться, пока ангелы его родной Содом утилизировали. Жена обернулась – дура – и превратилась в кусок соли. А он – ты! – не обернулся!
– Ну.
– А ты – обернулся!
– Горехин!..
– На всех дублях Артур Тихомиров исполняет последний куплет, картинно стоя, мать его так, лицом к декорациям Содома. На всех! Я не знаю, куда смотрел оператор и о чем думал, мать его, режиссер, но ты же профи, Геннадьич! Как можно было?! Я сегодня с Еленой говорил, поймал после этих ваших съемок, – она руками разводит. Я не понимаю вас, ребята. Все, надо переснимать. Но ты главное объясни мне: зачем?!
– Правда роли, Горехин, – хмуро сказал Артур. Он уже вышел во двор – и только тут сообразил, что куртку надо было накинуть. И еще сообразил, что под елкой должна быть действительно крупная псина – или что уж там сидит вместо нее. А он даже перочинный нож не додумался прихватить.
– Какая, на хрен, правда роли?!
– Простая, Горехин.
Он медленно пошел к елке. Очень медленно, стараясь, чтобы