умерших и противоположных им лиц, которые можно назвать кавказскими, так как каждый облик таков. Он смотрел ввысь, размышляя о дожде, возможном и напуганном солнцем, о молнии, которая – игла, шьющая нитями слепленных капель внутренний мир человека, его познание жизни, прочитанные книги, выпитые вина, увиденные фильмы и их столицу – По. Посидел, пережил землетрясение, сход лавины, войну, голод, нищету, философии в том числе, эпидемии, смерть и болезни со старостью и страстью, идущие после нее, только начинающиеся и входящие во вкус после гибели, самоубийства, убийства и т.д. – всего того, что именуется кончиной и завершением жизни, которое – выход в дверь из квартиры – себя. Снова раскрыл газету, пропитавшуюся немного его потом, поразгадывал кроссворд, не нашел кучи слов и почитал анекдоты, похожие на сыр, колбасу, но не хлеб. Закрыл печатное издание, попробовал им убить пару мух, сидящих на лавке, но как всегда промахнулся, точнее попал по пустому месту, откуда насекомые улетели – создавать черный мед – мысли Лотреамона, произведшие их. Вытянулся навстречу горам, путешествующим вместе с ним, оседлал города Тверь, Тбилиси и Рим, прокатился на них, ставших санками, с горки, ушибся немного, перевернувшись, и разбросал миллионы – снег. Очистил санки, увеличил их опять до городов, выдернув седой волос из бороды старика, и заказал по телефону книгу Обрыв. Обломова не стал, потому что тот сама Москва, он раскинулся по ней и стал ею, поэтому можно в ней говорить: пойду в пятку Обломова или схожу в печень его. Оформив доставку, успокоился и стал нарушением правил дорожного движения, попросту им, тем, что в отношениях машин, их свиданиями, встречами, драками, сексом и кровоизлияниями в их мозг, находящийся в багажнике и являющийся тем, что положили в него. Пришло сообщение, он открыл его и прочел об отмене доставки завтра, так как курьеров свободных нет. Выбрал послезавтрашний день, получил утвердительный ответ, заплакал, рассмеялся, рассвирепел, самоизничтожился и сплюнул себе под ноги, желая так оставить свой след, чтобы муравьи и жуки его помнили, пили частицу его, впитывали в себя, становились пищею птиц, попадающих в желудок человеку, а оттуда и в мозг: в книги, фото, кино. Залез на сайт конкурсов, нашел поэтический фестиваль в Таганроге и отправил ему стихи. Проверил почту, нет ли писем, ничего не обнаружил, хотя поэзию свою разослал на премии и в журналы, огорчился немного, но не стал тосковать. Тем более пришел ответ – отчет о доставке письма, уехавшем в Таганрог, пропитанный насквозь Чеховым и его героями, живущими вне его книг, которые целиком есть дома. Пошел до места, где он учился когда-то, там развернул во всю ширь легкие и начал дышать прошедшим, будто пытаясь вернуть его, очеловечить монстров учебы, которыми он и однокурсники были, пропуская занятия и сбегая в кино, нарисованное на одной из сотен и тысяч стен. Сделал вид, что курит, поднося пустое левой рукой ко рту и вдыхая его, обманывая тем самым себя, распятого на высоковольтном столбе, раскинув на проводах свои руки, заряжающие через провода
