– Да, почему?
– В фильме он просит прощения за свои опоздания у своего маэстро именно в серной бане, представь?
– Правда? Сколько ты раз ты смотрел этот фильм?
– Не помню, раз пять. Я вообще обожаю Иоселиани. Но этот фильм больше всего. А потом этот Агладзе – это же клондайк благородства, добра и света. Вспомни, его улыбку, его подмигивания глазами. Это же вылитый я. А какой он в фильме любознательный, заглядывает везде, куда можно – в телескоп, в микроскоп, в операторскую камеру. Он следит за жизнью, но она все равно от него ускользает, как песок, как вода сквозь пальцы, как этот пар в небо.
– Но он ведь кончил плохо…
– Да. И, главное, весь фильм смерть, словно подстерегает его. То камни падают сверху, но дыра в полу театра чуть не поглощает его, то огромный горшок комнатного цветка чуть не сваливается на его башку. Он все время выскакивает впереди общественного транспорта. И в финале, Ток, внимание, именно из-за женщины, которая ему понравилась, лишь взглянув на нее, он погибает.
Повисла пауза. Мой взгляд вновь пополз к небесному порталу в потолке.
– Ты уверен, что он погибает? – спросил я.
Заза недоуменно посмотрел на меня. Мекисе закончил свое дело и попросил оплаты. Заза, поспешно обмотавшись полотенцем, вышел в предбанник, расплатился с банщиком и, вернувшись, мигом нырнул в бассейн.
– Что ты имеешь в виду?
– Я просто говорю, откуда ты знаешь, что он погибает? Ведь там удар и его просто увозит карета скорой помощи. И нигде, и никто не говорит об его смерти.
– Но ведь это очевидно, брат. В кадрах показан его город, улицы и его друзей без него. Все живет обычной жизнью без него. Тбилиси и все в нем есть. А его нет.
– Это понятно. Но давай посмотрим на это с другой стороны. Вот ты, например, знаешь, что актер, сыгравший Гию Агладзе, его в жизни зовут Гела Канделаки, он даже не актер. Вернее, это единственная его роль в кино. Ни до, ни после в кино он не снимался. Хотя режиссером был. Странно да?
– Я этого не знал. Круто. Но при чем здесь это?
– Дело в том, что он играл лучше, чем многие другие. Он играл так натурально, как жил.
– Я с тобой согласен. Но я по-прежнему считаю, что в фильме он погибает. Это очевидно, Ток!
– Заза, не верь тому, что тебе выдают за очевидность. Ведь тебе представили Гелу Канделаки, как актера, а он, вместе с тем, что он блестящий актер, на самом деле ни капельки ни актер. И смерть его героя, может, это ни капельки не смерть. Может быть, он потом оклемался и опять продолжал свою жизнь. Или уволился, написал шедевр и стал великим композитором. А город и его друзья, которые, как ты говоришь, в кадрах пусты без него, они на самом деле не пусты, а полны им. Ведь он не должен отражаться в витринах магазинов или окнах ресторанов Тбилиси, или в глазах своих друзей. Он в душе