На ощупь конверт был очень тонкий, будто совершенно пустой. Я осмотрел каждый уголок письма, принюхался к марке с каким-то замысловатым маяком, что-то сильно напоминавшем мне. Письмо было из Германии, из Гамбурга. Последняя локация Зазы. Я представил себе Гамбург его глазами – вольный город, огромный порт, тысячи мостов, больше, чем в Венеции, Амстердаме и Лондоне вместе взятых.
Дрожащими руками я открыл конверт. Странно, но внутри оказалось три достаточно больших мелко исписанных листа и распечатанная на черно-белом принтере фотография Зазы. Улыбающегося и, как всегда, стильно одетого. Вероятнее всего, в вагоне метро. Станции Нордерштедт Митте, Хауптбанхоф Зюд, стоп, яркая вспышка фотоаппарата. Зазына улыбка, как будто застигнутая врасплох. Заза всегда так улыбался: вдруг и обезоруживающе.
Я прочитал первую строчку: «Привет, Токо! Не бойся, я пишу не с того света! Все в порядке, брат! Я еще жив!»
И вдруг мне стало не по себе.
Я тут же отложил письмо. Сердце как-то странно, медленно и невнятно забилось. Как будто меня запихнули в старый довоенный телевизор и выбросили на дно океана. Меня обнюхивали рыбы, покусывали косяки морских коней, на меня скалились акулы, но мне все было до мембраны. Через несколько мгновений я все же сделал над собой недюжинное усилие, поднялся с дивана, прошел в кухню и достал из холодильника бутылку пива. Крышка отдалась мне со второго раза, бутылка грозно зашипела. После больших трех глотков я немного пришел в себя и вернулся в комнату, вновь принявшись за письмо:
«Привет, Токо! Не бойся, я пишу не с того света. Все в порядке, брат! Я еще жив! Вернее, когда ты будешь читать эти строки, я скорее всего буду мертвее мертвых. Но давай не будем об этом! Лучше пей свое любимое крепкое горькое пиво (Господи, как ты его пьешь?!) и просто выслушай меня, как раньше.
Кстати, представляешь, у нас с тобой дебют. Я впервые пишу тебе письмо от руки и ты впервые его читаешь. Разве не здорово! Я так старательно вывожу каждую букву и мне это нравится. Как весточки от товарища из детского лагеря! Ты же был в лагере, друг? Я был.
Ладно, Токо, в первую очередь, я хочу попросить у тебя прощения. За то, что спустя время опять ворвался в твою жизнь (по моим подсчетам – это ровно три года). И, возможно, шокировал. Но я не виноват, что такой стихийный. Тем более скоро ты сам поймешь, почему я сделал это именно сейчас. Короче, я в последний раз прошу у тебя прощения и заканчиваю с этими извинениями.
Естественно, я о многом хочу тебя спросить. Как ты? Где ты? Женился ли? Стал ли отцом? Чем занимаешься? Продолжаешь ли рисовать? И я сейчас не о графическом дизайне, а о настоящей живописи. Рисовать для себя, помнишь? Но все это будет тухлым номером. Потому что мне не суждено узнать ответы на эти вопросы. Ни в этой жизни, как говорится. Ни в мою смену.
Нет, конечно,