А себе оставим только вечность
И любовь оставим всем живым.
Потерянный век
Так хочется порой заплакать,
Упасть и больше не вставать,
От боли слез своих не прятать,
От жизни ничего не ждать.
Чем больше праведностью занят
В стремлении дарить добро,
Тем чаще и больнее ранят
Клинком под самое ребро.
В порыве чувств, открывши душу,
Готов дарить тепло любви.
В ответ испепелят, осушат,
А вроде кажутся людьми.
Невежд бурьяны процветают.
Ну почему так мир жесток?
Своею злобой угнетают
Добра, любви любой росток.
Быть может появился рано
На этот свет, в ненужный век.
Здесь не нужна совсем гуманность,
Не нужен добрый человек.
Все так фальшиво, сплошь подделки,
Ушло понятие добро.
Все заменили деньги, сделки,
И процветает в мире зло.
Солнца лучик
Солнца лучик упал на ладони,
Сохраню я его, сберегу.
Он сияньем своим мне напомнил
Неземную твою красоту.
Озарил своим светом надежду,
Теплотою согрел сердце мне.
И не жить мне теперь, так как прежде,
Буду жить я теперь, как во сне.
Буду жить я одною надеждой,
Солнца луч вдруг коснется тебя,
Нитью солнечной, крепкой и нежной
Наши души связует любя.
Страницы жизни
Как страницы наши годы шелестят,
Где-то ждет нас дальше оглавление.
Замысел романа жизни не иссяк,
Тянет он все время в продолжение.
Посвятим ему главу большой любви,
Безграничной, преданной и вечной,
Чувствам нежности до утренней зари,
Страсти неземной и бесконечной.
Посвятим главу всем преданным друзьям,
Тем, кто не простясь ушел в миры иные.
И конечно, позабыть никак нельзя
Тех друзей, кто стали, как родные.
Посвятим не мало ярких нужных строк
Молодому юному раздолью,
Кто уже сей жизни приступил порог,
Но не трогал жизненное поле.
А потом закроем свой судьбы роман,
Тихо, никого не напрягая.
С радостью уйдем в божественный туман,
Ничего с собой не забирая.
Женское счастье
Бабы есть еще в русских селеньях,
Вмиг конюшню, коровник построят.
Пребывая в различных сомненьях,
От беды недотепу укроют.
Крышу будут держать над лежачим
Целый день мужиком на диване,
Лучше видеть его вечно спящим,
Чем поранит он ноги о камни.
Не боится она бурь и снега,
Пребывая в извечной тревоге,
Чтоб голодным мужчина бы не́ был,
Не споткнулся бы он на пороге…
Приласкает накормит родного,
Веря в женское счастье наивно,
И