Хендрик положил стекло на пол, вдавив острые края в землю. Потом внимательно оглядел камень: ровный обрез с одной стороны оставил острую кромку, а округлая часть как раз помещалась в ладонь.
Изо всех сил прижав острый край к темно-зеленому осколку, Хендрик провел по стеклу. Раздался скрежет, от которого ломило зубы – за сверкающим камнем оставалась глубокая белая бороздка: камень резал стекло, как нож масло.
Гриква почтительно положил алмаз на землю. Блики света играли в прозрачной глубине кристалла, превращаясь в фиолетовые, зеленые и алые звездочки, – камень словно двигался.
Алчность стиснула грудь бастаарда железной хваткой, в горле пересохло, глаза загорелись волчьим огнем.
Хендрик Наайман разбирался в алмазах не хуже, чем жокей в лошадях или портной в тканях. Алмазы были для него хлебом и солью, он жил ради блестящих камней – и теперь понял, что на чисто подметенном земляном полу маленькой задымленной хижины лежит драгоценность, которая однажды окажется в сокровищнице великого правителя.
Этот камень – необычайная редкость, доступная лишь королям: если перевести его стоимость в золотые фунты или доллары, то не каждому богачу такое по карману.
– В нем есть то, что ты ищешь? – негромко спросил Базо.
Хендрик сглотнул, вновь обретая дар речи.
– Я дам тебе за него пятьсот золотых монет, – прохрипел он, словно в агонии.
От этих слов матабеле вздрогнули и зашептались, будто леса Цикаммы под восточным ветром с моря.
– Пятьсот монет, – повторил Хендрик Наайман. – Ты сможешь купить пятьдесят ружей и целое стадо отличных коров.
– Дай сюда камень, – приказал Базо.
Хендрик помедлил, и острия ассегаев немедленно кольнули кожу, заставив бастаарда вздрогнуть.
Взяв камень, матабеле задумчиво посмотрел на него и вздохнул.
– Дело серьезное, – сказал он. – Я должен все обдумать. Сейчас уходи, вернешься завтра в это же время. Тогда я дам тебе ответ.
После ухода бастаарда в хижине еще долго царило молчание.
– Пятьсот золотых монет, – наконец сказал Камуза. – Я соскучился по холмам Матопо, по сладкому молоку коров в стадах моего отца. С пятьюстами золотыми монетами можно уйти отсюда.
– Ты знаешь, что делают белые с теми, кто крадет такие камни? – тихо спросил Базо.
– Эти камни им не принадлежат. Бастаард сказал…
– Не важно, что сказал желтушный бастаард. Если белые тебя поймают, тебе не жить.
– Одного заживо сожгли прямо в хижине. Говорят, запах был как от поджаренного кабана, – пробормотал один из воинов.
– Другого привязали за ноги к лошади и пустили ее галопом до самой реки. От него одни ошметки остались.
Жестокость наказаний заставила матабеле ненадолго задуматься, хотя сжигать людей живьем им и самим доводилось. Как-то во время вылазки за стадами соседей их отряд загнал двести мужчин, женщин