Может, он действительно немного порозовел, думал Мэтью, стоя у дядиной кровати. Лицо осунувшееся, но ужасающая серость с него исчезла.
– Его шансы увеличиваются с каждым часом, – напомнила Тейт. – Он выдержал операцию и пережил ночь.
– Он крепкий. Видишь этот шрам? – Мэтью провел кончиком пальца по неровному шраму на правом предплечье Бака. – Барракуда. Юкатан. Бак поднялся в лодку и сам заштопал рану. А через час вернулся. У него еще есть отметина на бедре…
– Мэтью… Мэтью, он сжал мою руку.
– Что?!
– Он сжал мою руку. Смотри, кажется, он приходит в себя. Поговори с ним.
Мэтью замер, увидев дрогнувшие пальцы Бака, и перевел взгляд на его лицо. Веки слегка трепетали.
– Черт побери, Бак, я же знаю, что ты меня слышишь. Я не собираюсь болтать сам с собой.
Веки Бака снова затрепетали.
– Дерьмо…
– Дерьмо, – повторила Тейт и тихо заплакала. – Мэтью, ты слышал? Он сказал «дерьмо».
– Конечно. – Мэтью сжал руку Бака. – Ну же, старый трус, просыпайся.
– Я не сплю. Господи… – Бак открыл глаза и увидел расплывчатые дрожащие силуэты. Затем его зрение прояснилось, он различил лицо племянника. – Какого черта! Я уж подумал, что помер.
– Значит, нас таких двое.
– Она не схватила тебя, правда? – Бак с трудом выговаривал слова. – Эта гадина не достала тебя?
– Нет. – Чувство вины снова пронзило Мэта. – Нет, она меня не достала. Это была тигровая акула, футов в десять длиной. Мы ее убили. Тейт и я. Теперь ее доедают рыбы.
– Хорошо. – Глаза Бака снова закрылись. – Ненавижу акул.
– Я позову медсестру, – прошептала Тейт.
– Ненавижу, – повторил Бак. – Безобразные гадины. В следующий раз обязательно возьмем петарды. – Он снова открыл глаза и только сейчас заметил аппараты и трубки. И нахмурился. – Это не «Дьявол».
– Да. Ты в больнице.
– Ненавижу больницы. Чертовы доктора. Мальчик, ты же знаешь, что я ненавижу больницы.
– Знаю. – Мэтью попытался преодолеть собственный страх, заметив панику, промелькнувшую в глазах Бака. – Пришлось привезти тебя сюда, Бак. Акула ранила тебя.
– Пара швов…
– Не волнуйся, Бак. Ты не должен волноваться.
Но Бак уже начал вспоминать. В его глазах застыли страх и боль.
– Она меня схватила.
Он вспомнил, как болтался в отвратительной пасти. Вспомнил беспомощность и ужас, вспомнил, как захлебывался собственной кровью. И последнее ясное воспоминание – черные безжалостные глаза акулы.
– Эта сука меня схватила. Что? Что она сделала со мной, мальчик?
– Успокойся. Ты должен успокоиться. – Как можно осторожнее Мэтью удержал Бака. – Если будешь брыкаться, врачи опять тебя вырубят.
– Скажи мне… – Бак вцепился в рубашку племянника, но его хватка была такой слабой, что Мэтью мог бы легко высвободиться, только у него не хватило духу. – Скажи, что эта гадина со мной сделала?
Между ними случалось всякое, но они никогда