– Лико-лико, а я не знал.
Гурьян Иванович озирался и на откровенность не шёл. Слишком смело резал сосед. Согласишься с ним, а потом греха не оберёшься. Ещё донесёт. Поговаривали, что Данилыч – старик сквалыжный. Пишет анонимки. Приезжал журналист из газеты, чтобы написать фельетон о Березихе, промышлявшей знахарством. Было при журналисте письмо. Наверное, от Данилыча. Но жильцы о старухе плохого не сказали. Так и ушёл газетчик несолоно хлебавши.
Бабка Березиха обо всех всё знала. И о Серафиме Данилыче – тоже.
– Тяжёлым утюгом бог прошёлся по их семье, – поджав таинственно губы, говорила она. – Мать-отец у него с голоду померли, а он гли какой! Никого не любит. Как так жить можно?
Встречались зимой жильцы в основном около плиты. В общей коммунальной кухне стояли на столах керосинки, а позднее керогазы, около которых хозяйки колдовали с обедами и ужинами. По субботам и воскресеньям зимой и осенью топили огромную плиту.
Достаток и бедность жильцов обнаруживались на общей кухне вот на этой широченной, как двуспальная кровать, дровяной плите, уставленной кастрюлями и кастрюльками, чайниками, сковородами, бельевыми баками и даже бидонами. Самые разные ароматы и дымы доносились отсюда в сени. Ольга Семёновна жарила картошку на постном масле, варила картофельницу или кашу. По праздникам – кролика, которого называла «заяц». Мясо было редкостью. Одинокий пенсионер Серафим Данилыч таясь, приносил кастрюльку – ковш с какой-то позавчерашней хлебатенькой, которую обычно варил в своей комнатёнке. Из ковша и ел. Тарелок у него, наверное, не было или он экономил воду, не желая лишний раз мыть посуду.
Клара Викторовна пекла блинчики, делала кексики для Витьки. Зато Елена Степановна жарила чебуреки с мясом, огромные котлеты, пекла пироги. Гурьян Иванович да и сама Елена Степановна любили поесть и имели достаток, чтобы покупать мясо.
Около плиты шли откровенные разговоры, случались самые злые перепалки. Ольга Семёновна от скандалов всегда уходила к неудовольствию Березихи. Березиха, любившая всех судить и рядить, была этим недовольна:
– Хоть бы ты раз поругалась, отбрила кого-нибудь. Дак на тебя бы нападать не стали.
– А зачем? – недоумевала Славкина мать. – На меня и так не нападают.
Березиха была находчива и лиха на язык и вовсе ничего не стеснялась. Как-то выскочил у неё нежданчик. Другая бы умерла от стыда. А эта нашла оправдание:
– Нервы стали ни к чёрту. Износились.
Сенниковы считались зажиточными людьми. Во-первых, у них были две комнаты, по стенам ковры развешаны и даже имелось пианино. Верочка играла на нём, правда, не очень охотно и не очень подолгу. Гурьян Иванович был человек мастеровитый и работал не только в гараже торфопредприятия, а ещё прихватывал на стороне – шабашил кровельщиком, уезжая на заработки в соседние районы и даже в областной центр.
Елена Степановна умела шить модные платья и костюмы, и к ней шли, чтоб принарядиться к свадьбе, юбилею или выпускному вечеру. Конечно, те, у кого было на что наряжаться.
Не