Опоросный сарай вопреки своему названию был внушительных размеров зданием, которое стояло под самой стеной в отдалении от хлевов и загонов для поросят. Шакал вошел в низкое длинное помещение. Как он и подозревал, опоросные станки были пусты. Он шагал в полумраке по центральному проходу, его ботинки бесшумно ступали по соломенной подстилке, разбросанной поверх щепок и опилок.
Свины были душой копыта, его силой. Без них патрулировать Уделье или вступать в бой с тяжаками было бы просто медленным самоубийством. Сюда переселяли свиноматок, готовых произвести на свет новое поколение варваров, и обеспечивали их покоем и заботой. Ваятель не позволял соплякам заходить в опоросный сарай, доверяя принимать поросят только Мелочнику и тем посвященным, которые помогали ему. У Шакала это дело получалось плохо – не хватало практики. В тот единственный раз, когда он попытался помочь, Мелочник его прогнал. Тогда Шакала сменил Овес, и вскоре к соскам своей изнеженной матери прижималось пятеро здоровых варварят.
С обеих сторон проход упирался в небольшую комнату. Шакал сомневался, что Ваятель отправил его сюда проверять запасы, поэтому двинулся направо – к двери, куда уводили несчастных свиноматок, если после неудачного опороса их уже нельзя было спасти.
Комната милосердия.
Он приоткрыл дверь, и до него донеслись сдавленные крики боли и паники. Сарай всегда содержался в чистоте, но сейчас Шакалу в ноздри ударил запах пота, мочи и страха. Он открыл дверь шире и увидел жуткий профиль Колпака. Бледный полукровка не повернулся к Шакалу, пристальным, немигающим взглядом глядя на стену за дверью. Его безволосая кожа имела цвет грязного белья, без единого оттенка серого или зеленого. Ублюдки гадали, не альбинос ли он, но у него не было той странной розоватости в глазах, как у тех, кто страдал таким недугом. Нет, в его глазах зияли пустые черные пропасти.
Перед его бездонным взглядом стояли на коленях шестеро рыдающих мужчин, голых и закованных в цепи. Кляпы у них во рту были пропитаны соплями и слезами, оставившими блестящий след на усах, украшавших каждого пленника.
Новые кавалеро Бермудо.
Шакал заскрежетал зубами. Игнасио привез не только новости.
Мужчины тоже его узнали и скорчились сильнее. Сквозь кляпы доносились отчаянные звуки – были ли это мольбы или протесты, Шакал не понимал. Однажды он их отпустил. Но лишь совершенный глупец мог поверить, что он сделает это снова.
Он подошел к Колпаку, но сразу повернулся к противоположной стене – встав к обреченным спиной.
– Кто-нибудь уже заговорил? – прошептал он.
Колпак поднял к нему лысую голову.
– Сам слышишь.
Сдавленные всхлипы не унимались.
– Ваятель с ума сошел, если считает, что это выход, – заметил Шакал.
Колпак ответил все тем же мертвенным взглядом. В нем не было и намека на мысль. Каждый раз, когда Шакал смотрел на него, этот убийца со шрамами