– А кто его знает! – погрустнел Пушкин. – На «Скорой» увезли. Лежит в реанимации. Наши хотели к нему сходить, а их не пустили.
– Ничего, еще помрет, – подбодрила она его.
– А чего помрет? – стал возвращаться к жизни Пушкин. – Это же обыкновенный компот был!
Ева отвернулась. Сдался ей этот Пушкин. Почему с ней разговаривает он, а не кто-то другой? Стив приветственно махнул рукой. Ежик так и сидел, упершись взглядом в экран. Другой… и ничего тут не поделаешь.
– А вообще, может, конечно, помереть. – Пушкину было все равно, слушают его или нет. – Из вредности, потому что должен мне сто рублей.
– Ты ему напомни. Он непременно помрет.
Пушкин посмотрел на нее пристально. Очень внимательно. Словно запоминал перед долгой разлукой.
– А где рубанок? – спросил он, резко сменив тон. – Ты ж обещала. А вообще, нормально так выглядишь. Пояс где оторвала?
– От деда-партизана достался.
Колонки подпрыгнули, выплевывая новую порцию панк-рока.
– О! «Абней» нашли! – обрадовалась Маша. – А то до этого все своим Джоником грузили. Тебе ведь тоже не нравится Магнифисент?
– Дуры! Ничего не понимаете!
Ежик так и не повернулся. Крикнул, глядя в экран.
– Где остальные? – Если не смотреть на согнутую спину, то становится полегче. И Ева решила не смотреть. Как будто здесь смотреть не на что.
Маша-Саша сидели на диване, трогательно держась за руки.
– Левшин в магазине застрял, – доложила Маша.
– Нашли кого посылать, – проворчала Ева. – Он к завтрашнему утру только вернется.
– С ним Катрин, – нежно улыбнулся Саша.
– К завтрашнему вечеру.
– Не веришь ты в силу любви. – Маша прижалась к Саше.
Взгляд невольно скользнул по сидящим у компа. Во что тут еще можно было верить? Только в нее одну, но в фантастических книгах.
– Ты видела, что Стив себе забабахал?
Маша ткнула пальчиком в сумрак комнаты. Там висели качели. В самом углу. Сильно, конечно, не пораскачиваешься, но качели в комнате – все равно круто.
– Как это он так? – Ева коснулась канатов, держащих сиденье.
– Говорит, там раньше турник висел.
– А ты знаешь, что здесь до этого турника было? – как всегда незаметно подкрался Пушкин.
Ева глянула на вкрученные в потолок крюки.
– Страшное дело, – невероятно деловым голосом сообщил Пушкин. – Тут один чувак повесился.
– Сразу на двух крюках?
– Петля рядом с ним была пуста. Он договорился со своей подружкой, что повесятся вместе, но она в последний момент испугалась и убежала.
– А он побежал за ней.
– Куда побежал? – обиделся Пушкин. – Он же помер.
– Потому и помер. Забылся, рванул за любовью, табуретка из-под ног и выскочила.
Пушкин на мгновение завис, переваривая информацию. Губы его расколола неприятная улыбка.
– А знаешь, – прошептал он; вблизи особенно были видны потертости