И вот это весьма однообразное существование было нарушено.
Однажды бойцы поймали в пустыне варана – крупного ящера длиной не меньше пятидесяти сантиметров. Его посадили на цепь у ворот вещевого склада и назвали Яшей.
Слух об охраннике склада, варане Яше, распространился мгновенно. Началось паломничество, все хотели посмотреть на чудо: «крокодил» охраняет склад. Оба Яши в один день стали знамениты. Практически все в полку знали товарища прапорщика в лицо, многие знали, что фамилия его Гольдшмидт. но уж совсем немногие знали, что зовут его Яша. Так рептилия прославила скромного прапорщика.
Военные – народ незатейливый. С их легкой руки прапорщик стал героем различных, зачастую выдуманных, историй. Полковая слава начала угнетать Яшу Гольдшмидта. Размеренный образ жизни был нарушен, и он понемногу стал перебирать со спиртным.
Однажды вечером, опрокинув поллитровку (для его веса убойная доза), товарищ прапорщик приковылял к складу. У ворот, виляя хвостом, весело тусил Яша. На самом деле Яша не был весел и не вилял хвостом, но товарищу прапорщику казалось, что варан мечтает благодарно лизнуть ему руку.
– Эх, Яша, – замычал прапорщик в порыве нежности. – Как ты тут без меня, тезка? Скучал небось, подлец?
Присев на корточки, он потрепал ящера по зубастой голове.
Яша действовал молниеносно. Лязгнули челюсти, напоминавшие капкан на медведя, и половина мизинца Яши Гольдшмидта исчезла в пасти варана .
Дикий, холодящий душу вопль разнесся над пустыней. Часовые на постах вздрогнули и замерли. Веселье в штабе смолкло. Не успело эхо раствориться среди песков, как раздались выстрелы.
На звук выстрелов прибежал начальник караула с четырьмя автоматчиками. Они обнаружили подвывающего, размахивающего табельным пистолетом прапорщика Яшу и Яшу-рептилию с простреленной головой. Товарища прапорщика проводили в санчасть для оказания первой помощи.
– Может, пришьем на место? – поинтересовался военврач Кащеев. – Правда, я вряд ли смогу, да и палец из брюха монстра доставать нужно.
– Ты мой мизинец себе к члену пришей, урод! – в истерике закричал Гольдшмидт. – Жаль, что Яшку застрелил. Он бы тебе все причиндалы отгрыз. А Склифосовский не стал бы нитки на шитье тратить. Тебе бы только спирт казенный глушить да бойцов зеленкой лечить. Лекарь хренов.
– Яша, ну зачем же так. Сейчас подлечим твой огрызок, – примирительно хохотнул военврач Кащеев и налил прапорщику спирта.
Варана Яшу вместе с половиной мизинца в брюхе бойцы закопали в пустыне.
А прапорщик Яша, выпив теплой водки, бродил вечерами в окрестностях склада, словно ища что-то. Отсутствующая часть мизинца болела, но больше всего болела душа, будто жизнь потеряла остроту. Он молча слонялся в темноте, и лишь иногда из впалой груди вырывался приглушенный стон, а ему казалось, что мощный рык сотрясает пустыню. В такие моменты он превращался