Что касается климата в камере, всё было отлично. Элтон в итоге перешёл ко мне, а затем к нам определили ещё одного приличного по всем фронтам албанца Саймира. Мы все отлично ладили, и все были при деньгах, так что полки и шкафы были набиты битком. Саймир был солидным зрелым мужчиной 38 лет, женат, отец маленького сына. По нему вообще не скажешь, что он преступник. С моим другом же дело обстояло иначе. Он был физически вполне похож на чёрта, хотя скорее на сатира из греческих мифов: молодой, но уже с плешью, густо покрытый вьющимися тёмно-рыжими волосами, бреясь, он оставлял себе маленькую козлиную бородку. Как и персонаж греческих мифов и легенд, он был крайне неравнодушен к женскому полу – со временем вся стенка над его койкой покрылась постерами из эротических журналов. И при таком внешнем виде я в нём чувствовал много светлого. Элтон знал немного английский, и мы друг другу помогали ещё и в совершенствовании языков. Я ему – с английским, он мне – с итальянским. «Грёбаный русский» он называл меня в шутку. «Эй, грёбаный русский, хватит валяться в постели и смотреть эротические сны. Слезай, пошли, пройдёмся» или «я тут тебя послушал, но всё равно не пойму: так ты эстонец или всё-таки грёбаный русский?» – и он заливался хохотом. Иногда меня эта манера общаться раздражала, но на самом деле он мне очень помог в этот трудный период моей жизни.
– Oh, Dima, vieni qua!31 Смотри, из камеры напротив увели румына с респиратором на лице. Говорят, у него туберкулёз. Вот дерьмо! Это хороший парень, я с ним часто общался.
Я театрально сглотнул: только туберкулёза мне не хватало. Элтон нервно почесал щетину на горле.
– Лунд! Почта! – Перед дверью оказался охранник. Он вскрыл конверт, который был очень увесистым, проверил содержимое, взглянув краем глаза на фотографии, и вручил его мне.
– А ты помнишь, как той ночью к нам в секцию спидозного привели? – Элтон вернулся к своей кровати, чтобы оставить меня наедине с моим посланием из дома.
– Ну, помню: скелет, обтянутый кожей. Флорин ещё взбунтовался и уговорил бригадира не размещать больного с ним в одной камере. Ну чего он испугался? Там же только от контакта с кровью риск появляется.
– Скажи, а ты сам бы хотел с таким в одной камере оказаться?
– Нет.
– Ну, вот видишь. А этот Марио…
– Что с ним?
Марио был единственным открытым геем в нашей секции. Ему был четвёртый десяток, но выглядел он как мальчик лет 20-ти. Жена у него была, как мне рассказывали те, кто ходил параллельно с ним на свиданки, безумно красивой. У них уже была дочурка.
– Да выпала мне удача лицезреть, как он сегодня облепил этого страшного, как демон, цыгана. Ну, этого, с обвисшим пузом, с ногтями на мизинцах по 6 сантиметров. Фу, гадость какая. Кстати, этот шалун, Марио, уже успел тебя потрогать, а? – Элтон легкомысленно