Шок новизны. Роберт Хьюз

– «Посвящение Блерио». В ней все любимые художником эмблемы новизны (Башня, радиотелеграф, авиация) слились в хвалебную песнь человеку, которого Делоне называл le grand Constructeur – великим Конструктором, – подразумевая под этим не только то, что пионеры авиации строили свои самолеты с нуля, но и то, что их полеты порождали новое понятие мира, создавали новую цепь идей. Перелетев через Ла-Манш, Блерио «сконструировал» мост, превосходящий любую возможную материальную конструкцию. «Посвящение Блерио» – почти религиозное произведение, ангелический образ модернизма: угловатый биплан в сверкающем цветном нимбе парит над Эйфелевой башней, а навстречу ему, как херувим, набирает высоту маленький моноплан конструкции Блерио; диски символизируют luce intellectual, pien d’amore[15], Делоне рифмует их с пропеллерами самолета, радиальными двигателями, «кокардами» французских воздушных сил и колесами со спицами.

      Изображения технологий или моды датировать проще всего, и тот факт, что тяга Делоне к новому воплотилась в объектах, которые сейчас кажутся такими старыми, напоминает нам о почтенном возрасте модернизма. В музеях – с их нейтральными белыми стенами (пустая комната – начальная точка истории искусства, в ней одновременно содержатся все возможные произведения) и ощущением вечного настоящего – искусство обычно выглядит моложе, чем оно есть. Когда смотришь на картины Делоне или Пикассо кубистического периода, надо ущипнуть себя, чтобы не забыть, что в те времена женщины носили «хромые юбки» и разъезжали на «Панарах» и «Беделиа»[16]. Чувство разорванности времени – ощущение старости современного искусства – становится еще острее, если обратиться к единственному значительному движению в искусстве Италии XX века (не считая la pittura metafisica[17], но это было не столько движение, сколько скоротечное сотрудничество Джорджо де Кирико и Карло Карра).

      Футуризм придумал Филиппо Томмасо Маринетти (1876–1944), отчасти писатель и поэт, отчасти шарманщик, а впоследствии – и фашистский демагог. По его собственному выражению, он был самым современным человеком в своей стране. Уникальное с любой точки зрения существо, он как будто был рожден союзом паровой турбины и Габриэле д’Аннунцио: от первой он унаследовал неуемную энергию, от второго – беспринципный дендизм. Ибо он стал первым agent-provocateur современного искусства. Его идеи оказали влияние на весь европейский авангард: и в далекой России, где после 1913 года футуристический культ машины и прометеево понимание технологии как универсального решения любых социальных недугов породили конструктивизм, и в близкой Швейцарии, где во время войны футуристические приемы создания звуковой поэзии, бессмыслицы, конфронтации и памфлета объединились в дадаизм. Миф современного искусства оказался столь популярен во многом благодаря тому, как его преподносили, и в этом Маринетти не было равных. Он изобрел сценарий конфронтации, делающий «искусством» любой вид человеческого поведения, и таким образом стал крестным отцом всех перформансов, хеппенингов и actes gratuits»[18]. Он хотел снять фильм «Футуристическая жизнь», в который вошли бы сцены «Как спит футурист» и «Футуристическая