Но, под его взором Лиза опять начала краснеть. Строгое воспитание не позволяло ей воспринимать ситуацию, в которой она оказалась вполне нормальной. И в данный миг, наедине с мужчиной, который не был ее мужем и, сию минуту, собирался перевязывать ее, она испытывала чувства крайней неловкости и неимоверного стыда. А то, что этим мужчиной был Павел, увеличивало этот стыд в разы.
– Вы смотрите на меня так, словно я собираюсь вас съесть, – тихо сказал Корнилов, внимательно глядя в ее зеленые яркие глаза. – Мне нужно, чтобы вы спустили платье, иначе я не смогу перебинтовать вас. Давайте я помогу.
Он, незамедлительно, протянул к ней свои руки. Проворно расстегнув маленькие многочисленные пуговки на ее платье до талии, он осторожно спустил платье с ее плеч, обнажая девушку до талии. Лиза, словно под пыткой, чуть отвернула лицо в сторону, стараясь не смотреть на молодого человека. Павел постарался сделать непроницаемое выражение лица, чтобы Лиза не поняла, что он смущен этой ситуацией не меньше нее.
– Елизавета Андреевна, вы должны понять… я всего лишь помогаю вам, – произнес Павел обволакивающим баритоном и начал очень осторожно развязывать бинты, едва касаясь пальцами повязки. Он ближе наклонился над нею, чтобы ему было удобнее. Корнилова, тут же, обдало ее запахом: нежным, сладким и каким-то немыслимо чувственным. – Не надобно смущаться так… – Он пытался придать своему голосу более безразличный тон. Но картина открытая его взору была нереально прелестной. Повязка закрывала лишь одну половину груди девушки, вторая была полностью обнажена. Ее распущенные волосы начали запутываться в его пальцах и мешать ему своим шелковистым потоком и, он сдержанно попросил. – Елизавета Андреевна, вы могли бы поднять волосы?
– Простите, – пролепетала она, бросив на него мимолетный смущенный взор. Лиза здоровой рукой подняла волосы вверх, чтобы он мог снять повязку. Она вновь отвернула пылающее лицо в сторону.
– Закройте глаза, – предложил он ей мягко. – Вам так будет легче.
Лиза мысленно поблагодарила его за удачную подсказку. Она закрыла глаза.
Как только Корнилов увидел, что девушка сомкнула веки, выражение его лица изменилось. Из холодно-безразличного, даже немного насмешливого, оно превратилось в мрачное. Своим темным взором он пожирал ее обнаженную грудь, уже полностью освободив ее от старой повязки. Ее девичья грудь, которая оказалась среднего размера, упругая, молочно-белая с нежной кожей и с темно-розовыми небольшими сосками, привела его в крайнее возбуждение. Пытаясь держать себя в руках и сосредоточиться лишь на своих действиях, Корнилов стиснул зубы, ощущая, что ему стало трудно дышать.
Он видел – ее рана затянулась. Он начал понемногу накладывать мазь, кончиками пальцев, стараясь не сделать ей больно. Его горящий взор не мог оторваться от ее прелестной совершенной формы девичьей груди и тонкой