– Я не потребую с тебя за это ни денег ни чего-либо еще. Ступай…
Я остаюсь на месте и робко посматриваю на него:
– Я давно хотела спросить вас, зачем вы это делаете? Зачем помогаете мне? Вы оплачивали мою музыкальную школу, репетиров, мое поступление и учебу в университете. Теперь вы предлагаете оплатить мой перевод в Москву. Антон попросил вас об этом?
Он смотрит на меня в упор своими выцветшими глазками, я чувствую, что он не привык, когда ему задают вопросы.
– Антон меня ни о чем не просил, – наконец разлепляет он свои мясистые губы, – и я не думаю, что он был бы сильно рад. Он хочет покорить столицу один, и, конечно же, без тебя…
Я в замешательстве смотрю на него:
– Тогда, возможно, мне и не стоит ехать. Все бесполезно…
Он снова рассматривает меня в упор:
– Знаешь, чем отличается человек, который многого достигнет в жизни от человека, который не достигнет ничего, – негромко говорит он, – в разной постановке вопросов и целей. Тебя в последнюю очередь должно беспокоить то, чего хочет он, на первом месте всегда должно стоять то, чего хочешь ты. В этой жизни возможно все. Весь вопрос в том, как далеко ты готова ради этого зайти… Подумай над этим. А теперь иди…
Он небрежно указывает мне рукой на дверь, я прижимаю ладони к горящим щекам и неловко благодарю его. В приемной секретарь перечисляет мне список документов, которые нужно предоставить. Со следующего понедельника я могу уже учиться в Москве. Вечером мне на карту падает сумма, на которую я вполне могу прожить месяца три-четыре.
В выходные я собираюсь, мама не верит в мой отъезд, они с отцом негромко ругаются на кухне, вдруг мне становится невыносимо жаль их оставлять, оба они выглядят такими постаревшими, растерянными и бесконечно одинокими. На мгновение я задумываюсь о том, чтобы остаться здесь и эта мысль кажется мне невыносимой, мне кажется, стоит мне разорвать эту тоненькую связь, что связывает меня с Антоном и через него со всем остальным миром, как я немедленно умру. Этот серый город на берегах большой реки, где само время течет неспешно, как ее медленные сонные воды, закрытая Костина комната – все это похоже на склеп.
Я уезжаю в субботу вечером, мне странно, что до такой далекой и недавно совершенно недосягаемой для меня Москвы всего семь часов в плацкартном вагоне. Антон уехал два дня назад, мы с ним не созванивались, но, несомненно, он уже все знает. Хотя бы потому, что его мать названивает мне каждый день, а у них нет друг от друга секретов. Видимо, она решила, что я еду приглядывать за ее ненаглядным сыночком. На вокзале суетливо, пассажиры и провожающие снуют туда-сюда, всюду сутолока и беспокойное оживление. Свисток поезда протяжно звенит и эхом отражается от бетонных стен, мама плачет и вытирает глаза ладонью. Мне