За обедом оба брата пили вино в весьма умеренном количестве и притом не иначе, как обильно разбавив его водою; обе же женщины довольствовались исключительно одною водою. Разговор за столом – незатейливый, простодушный и нисколько не натянутый – был очень веселый. Рассказывались разные охотничьи похождения, из которых одно было невероятнее другого, в чём Роланда не только не отставала от братьев, но еще и умудрялась перещеголять их своими и того более невероятными рассказами и всё это таким серьёзным тоном, как будто готова была принять присягу в правдивости того, что рассказывала.
Братьев она поминутно смешивала, называя их то Мирэа Андреем, то Андрея Мирэем, что самой ей казалось очень забавным. Когда же Андрей отрекомендовал ей себя как тот, который спас ей жизнь, – причем Мирэа ревниво поспешил заметить, что от последних объятий медведя спас ее он, – она, смеясь, заметила им:
– Это отлично, что спасением своей жизни я обязана вам обоим, так как иначе мне постоянно приходилось бы быть в недоумении, не зная, наверное, который же собственно из вас спас меня.
После обеда она попросила, чтобы ей дали прялку и веретено, так как она хотела доказать, что-то, что говорила она на счёт удивительного своего искусства прясть, было вовсе не охотничьим рассказом. Эти последние слова были сказаны ею не без лукавой улыбки по адресу обоих братьев.
И действительно, изготовленная ею пряжа походила скорее на паутину, до того была она тонка и ровна, чему немало подивилась Роксана.
– Я и вышивать умею прекрасно, – сказала молодая девушка; – этому меня научила моя мать, которая сама умела прелестно вышивать и все надеялась с помощью различных рукоделий укротить мой резвый, неусидчивый нрав. Однако же я постоянно старалась справиться с заданной мне работою гораздо скорее, чем могла рассчитывать моя мать, и прежде, чем успевала она оглянуться, я уже опять торчала либо на конном заводе, либо где-нибудь в лесу на охоте.
Тут рассказчица чуть-чуть вздохнула.
– Теперь наш конный завод продан. Впрочем, здесь и ездить верхом среди этих несчастных гор нет никакой возможности: нет здесь ни простора, ни раздолья!.. А, да вот и моя лошадь пришла за мною! – воскликнула она и вскочила. – Теперь мне надо ехать, так как иначе я вернусь домой не раньше ночи, a дедушке моему, с его густыми нависшими бровями, около которых скопилось столько мелких морщин, в любое время не трудно, если он только захочет, принять вид очень свирепый.
Сказав это, она подбежала к Роксане, поцеловала ей руку, потом поклонилась братьям, махнув им своей меховой шапочкой, которую затем ухарски надвинула на свои длинные кудри, забежала в зал, схватила свой плащ и как вихрь выбежала во двор, где, подбежав к лошади, вскочила по-мужски в седло.
Оба брата, приказав оседлать своих коней, отправились провожать молодую гостью до рубежа своих владений, и все трое, уезжая, весело смялись, раскланиваясь с Роксаною, которая, хотя и с улыбкой, как-то грустно смотрела