Она выбрала платье. Практически невесомый хлопок, по нежно-розовому, зефирному полю разбросаны тёмные сигналы – ласточки в полёте. Под цвет и в противовес стремительным птицам – тёмный круглый воротничок.
Ева принесла платье домой, хотя хотелось надеть его прямо в магазине, чтобы сразу же стереть чужие прикосновения. Но сначала нужно было принять душ.
Тугие струи прохладной воды жизнеутверждающе били по телу, смывая пот и налипшие молекулы чужих людей. Ева взяла жёсткую мочалку, сделала воду погорячее и с остервенением растёрла плечи. Минуты через три беспощадного истязания стало легче. Она опять входила в своё любимое состояние – свежести, чистоты, лёгкости.
Тщательно и густо нанесла на всё тело омолаживающий крем. Только свежую татуировку старательно обошла. Встала перед зеркалом абсолютно нагая, придирчиво рассматривая себя. Она тронула кожу на ключицах. Нежную, с лёгким налётом загара, который успела получить за три дня пребывания у моря. Сущность Евы опять источала внутреннее сияние. Под этой бархатной, чуть прозрачной оболочкой словно лопались пенные пузырьки, вызывая ощущение движения и роста.
До двадцати восьми лет человеческое тело ещё растёт, значит, у Евы есть ещё два года. Два года – это очень много. Очень. А потом… Косметическая медицина стремительно развивается, учёные обязательно что-нибудь придумают, ведь два года – огромный срок. Это же просто, взять и изобрести какие-нибудь таблетки, замедляющие старение клеток. Ей остаётся только сохранить себя в целости до этого открытия.
Внезапно и противно зазвонил телефон. Ева с досадой посмотрела на кусок пластмассы, отвлекающий от приятных мыслей о главном. Она уже давно не ждала ничего хорошего от этого дурацкого изобретения человечества. Никто не звонит ей сообщить что-нибудь действительно приятное. Наверняка, Адам предупреждает, что уже на подходе. Заявится, как всегда, с каким-нибудь дурацким тортом или куском колбасы. С очередным номером телефона знакомого знакомых, у которого есть работа для Евы. Со своей вечной приторной заботой, от которой трудно дышать.
Ей опять стало нехорошо. Перед глазами, размывая привычную обстановку, замельтешили зелёные пятна. Через их мерцание комната казалась чужой и даже пугающей. Ева до мельчайших подробностей вдруг увидела потрёпанные уголки дивана, чуть облезлую краску у ручки платяного шкафа, царапины на боку маминого фортепиано.
Голова закружилась сильнее. Ева практически наощупь пробралась по коридору на кухню. Она вспомнила, что в дверце холодильника должна быть открытая бутылка с лимонадом. Ей срочно нужно было выпить чего-нибудь прохладного.
Трясущимися пальцами достала из морозильника лёд, бросила в стакан. Шипучка расплескалась, липко лопаясь на пальцах. Залпом выпила, поставила стакан на кухонную стойку. Кубик льда печально звякнул о стеклянное дно. В нос шибануло кислым запахом несвежего мяса, ощущение странной гнили повисло в воздухе, принялось мягко обволакивать со всех сторон, подбираясь к телу