Иная Вечность. Ольга Вячеславовна Нацаренус

И наплевать на завтра! Главное то, что происходит сейчас! Я не желаю отпускать возникшее волшебство случайности! Я пытаюсь изо всех сил схватить его покрепче и удержать для себя, для своего будущего, для достижения состояния некого необъяснимого благополучия, внутреннего комфорта и уверенности. Я уже совершенно непреодолимо желаю чувствовать так, как чувствует и верит женщина, находящаяся сейчас передо мной, совсем близко. К чёрту всё, что происходило вчера! Уехать, убежать от прошлой жизни, всё равно куда, абсолютно всё равно! Бросить, оставить всё, избавиться наконец от опостылевшей оскомины скупых серых будней! Любовь… Любовь… Видимо она всё-таки есть, видимо существует! Вот такая, как у Верхарна, такая, чтобы навсегда, и чтобы один воздух на двоих. И чтобы до сладкой боли, до испепеляющего истощения в душе. Чтобы диким криком ночной птицы при каждой недолгой разлуке. Чтобы честно, честно до слёз…

      Далеко за полночь. Приближается время таможенного контроля и мы вынуждены вернуться в свои купе. Томик стихов теперь мой, а его милая хозяйка обещает вернуться утром…

      …Утром я нахожу соседнее купе пустым… Проходящий мимо проводник, заметив моё недоумение, спешит учтиво разъяснить сложившуюся ситуацию:

      – А зийшли вони пид ранок, вси зийшли, и дивчинка Ваша з ними. Я те увечери подумав, що знайома це Ваша, що давно Ви её знаете – вже крепко за руки Ви её… Ех, хороша дивчина! Имя еле прочитав в её документах. Сложное имя – Елеонора. Мени здаеться, не можна такими именами називати, не по-людськи якось, чудно…

      ..Да, лет десять с тех пор прошло. Запомнилась мне та поездка, запомнилась. Я тогда весь отпуск места себе не находил. Часами отрешённо бродил по заснеженному пляжу, возвращался в гостиницу и, лёжа на диване, отчаянно хлестал коньяк и читал Верхарна. Я тогда сильно заблудился сам в себе. Я будто бы заболел сердцем. Потом почти умер, утратил желание существовать. Вернулся я в Москву обессиленным, слабым, равнодушным ко всему человеком, дав себе клятву никогда более не бывать в Одессе…

      …Ну вот, с ужином я очень даже удачно справился. С воспоминаниями, кажется, тоже. Надо отметить, что ужин был потрясающе вкусным! В этом ресторанчике всегда была особенная, можно сказать, домашняя кухня.

      Уже глубокая ночь, отдыхающие вяло покидают побережье и растворяются в старых уснувших улицах, освещённых редкими ленивыми фонарями. В городе совсем не слышно моря, и великих размеров каштаны и акации изо всех сил стараются исправить данную несправедливость при каждом, даже несущественном движении ветра. Их пышная, густая листва шелестит незабываемо смело, некой тревожной печалью и напряжением, звуком, подражающим дыханию вечности.