Мое будущее и все мое благосостояние были в руках Чалмерса. Одно его слово – и я вылечу из газеты как пробка. Забавляться с его дочерью было так же опасно, как играть с гремучей змеей.
Размышляя над этим, я понял, что и Хелен все предусмотрела. Она все устроила так, чтобы нас не видели вместе в доме Лучано, и сознательно предложила мне остановить машину в двухстах ярдах от входа в ее дом. Если кто-нибудь из моих лучших друзей и увидит здесь машину, это не наведет его ни на какие ненужные мысли о нас двоих.
Мы поднялись на лифте, не встретив никого в вестибюле. В квартиру мы тоже вошли так, что нас никто не видел.
Когда она закрыла входную дверь и ввела меня в большую гостиную с затененными лампами, у меня вдруг возникло ощущение, что мы в квартире одни.
Она бросила накидку на кресло и подошла к искусно отделанному коктейль-бару.
– Как насчет рюмки хлебной водки или джина? – поинтересовалась она.
– Мы что, здесь одни, да? – спросил я.
Она повернулась и посмотрела на меня. В полумраке она выглядела ошеломляюще.
– Ну да – а что в этом криминального?
Я почувствовал, как мои ладони вспотели.
– Я не могу здесь оставаться. Вы знаете почему.
Она продолжала смотреть на меня, подняв брови.
– Вы так боитесь моего отца?
– Дело не в том, что я боюсь вашего отца. – У меня вызвало досаду то, что она так точно попала в цель. – Я не могу оставаться здесь наедине с вами, и вы должны это знать.
– О, не будьте таким глупым, – нетерпеливо сказала она. – Если мужчина и женщина остаются наедине в квартире, разве они обязательно должны плохо себя вести?
– Дело не в этом, а в том, что подумают другие.
– Какие другие?
Здесь она меня поймала. Я знал, что никто не видел нас входящими в квартиру.
– Кто-то мог видеть, как я уходил. Кроме того, все дело в том…
Внезапно она рассмеялась.
– О, ради всего святого! Перестаньте вести себя как викторианская недотрога.
Мне надо было надеть шляпу и выйти. Если бы я так сделал, то, безусловно, избежал бы многих неприятностей. Но мне иногда свойственны опрометчивость и безответственность, и именно они руководили мною в те минуты.
Итак, я сел, взял рюмку крепкой ржаной водки и положил туда лед, который мне дала Хелен.
Я работал в Риме уже четыре года и отнюдь не вел монашеской жизни. Итальянки – очень привлекательные женщины. Я провел с ними немало приятных минут, но, сидя здесь и смотря на Хелен в ее белом платье, понимал, что меня могут ждать лучшие из лучших минут; это было нечто особенное, от чего у меня перехватывало дыхание.
Она подошла к камину и прислонилась к стене рядом с ним, с полуулыбкой смотря на меня.
– Ну, а как дела в университете? – спросил я, не желая добровольно лезть в петлю.
– О, он был только