Вскоре со мной произошел снова печальный случай. Я дежурил на ямпольском лесоскладе, проверял нанятых сторожей. Вечером в конторе, когда завскладом и его помощник уехали, обойдя сторожевые посты, я зашел в контору и решил написать родителям письмо. На столе была ручка и чернила, но бумаги не оказалось. Я открыл ящик стола и хотел взять лист бумаги. На бумаге лежал браунинг, забытый заведующим. Я не удержался, вынул браунинг, положил его на стол и стал осматривать его устройство. Осмотрел и хотел снова положить на место, но в этот момент один из сторожей, бывший бравый солдат Федор, зашел в контору и, увидя браунинг, сказал, что это браунинг Захария Ерофеевича и что он, по-видимому, забыл его. Взял браунинг из моих рук, вынул обойму патронов и щелкнул. Раздался выстрел, пуля ударила возле меня в стол и рекошетом пронизала две рамы окна, и вылетела куда-то в поле. Этот сторож, хотя и знал обращение с браунингом, но не предусмотрел в нем оставшегося одного патрона и выстрелил по ошибке.
На другой день я рассказал заведующему о случившемся. Он выслушал меня, и в ближайшее общее собрание сельскохозяйственной артели мне М. Н. Уманец был объявлен выговор от имени думы сельскохозяйственной артели перед общим собранием. Факт изложила в превратном виде: браунинг, якобы, я взял из кармана заведующего, затем игрался с ним и, не зная устройства, выстрелил, и что я что-то искал в столе и хотел что-то взять. Эта информация меня унижала и ставила в положение какого-то вора. Я решительно запротестовал и на общем собрании сказал о том, как было дело, и что выговор я принимаю, но информацию отвергаю.
Это не понравилось правлению сельскохозяйственной артели, и я в приеме был оставлен на следующий год, а мои соклассники в количестве пяти человек были приняты. Так я из школы вышел первым, старшиною школы, а очутился в последних рядах. Эти случаи меня не обескуражили, я и в дальнейшем работал честно, старательно и каких только работ не попробовал. Зимою кормил коров, выпаивал телят, вывозил навоз на поля и т. п. Летом от зари до зари находился на полях, пахал, сеял, жал жатками и сноповязалками. Работал в садах артели и своими руками, с помощью наемных работниц, посадил за два года 50 гектаров плодового дерева. Работа в садах происходила под руководством опытного садовода, ранее на пять лет меня окончившего воздвиженскую сельскохозяйственную школу Семена Федоровича Черненко[73], ныне мичуринца, доктора сельского хозяйства, профессора Мичуринского плодового института.
Я заметил со стороны многих членов сельскохозяйственной артели погоню за теплыми местечками. Приведу один из примеров. В Ямполе в детском приюте был учителем один из наших членов – некто Пушенко Василий Аксентьевич, и как-то пьяным валялся на улице Ямполя.