– Если вы решились на абордаж, значит у вас есть решение, – продолжила мама.
Вольтер:
– Оно есть.
Мама закатила глаза. Даже у меня появилось чувство разговора с броненосцем.
– Да. Потому предлагаю оставить все разногласия за бортом, – дополнил отец, взглянув на меня.
«Они собрались выбросить меня за борт?» пронеслось у меня в голове.
Я хмыкнула.
– Не понимаю, о чем вы, – отстраненно сказала я и вновь отвернулась.
Как бы не были правы все они, но попирать свои решения я не планировала.
– Скажи еще, что ни с кем не собираешься враждовать, – съехидничала бабуля.
– Так и есть, – я повернула голову в ее сторону и оглядела беловолосую ухмыляющуюся женщину.
Над столом раздался его хмык.
– Лесси… – мама потерла межбровную складку.
Но что она могла сказать в ответ на мои слова? Что я не права? Или же поступаю глупо? Возможно мои слова таковыми и были, однако, если бы мне дали этот выбор еще раз, я спрыгнула бы с обрыва сама.
Потому продолжила, не обращаясь ни к кому и ко всем одновременно:
– Игнорирование нельзя принимать за вражду! – подняла ладони в примиряющем жесте, – потому я просто не буду с ним разговаривать!
Очередной хмык, затерявшийся в тяжелом вздохе отца.
– Напугала ежа задним местом, – бабушка не была настолько сдержанной.
Следующую минуту все молчали, обдумывая каждый свое или же все одно – я не могла читать мысли по лицу. В отличие от некоторых, от которых предусмотрительно отгородилась при выходе из каюты.
– Прости, Вильгельм, – тишину нарушила мама, – у нас не было времени на раздумья. И тем более на прощание.
Папа сдержанно кивнул, принимая ее ответ.
– И еще, – продолжила Рая, – ваша стая не будет покидать пределы вашего же корабля, Лорд Вольтер.
Звучало это больше как просьба, чем требование, однако Князь так не считал, потому ответил с очередной усмешкой:
– Они не кусаются.
«В отличие от некоторых» почти добавила я.
– Я прошу не для себя, – мама перевела взгляд на скуксившуюся меня.
Мой жест она расценила как опасения или же неприязнь. Что ж, так было даже лучше.
– Я понял, – произнес Вольтер, вновь в упор смотря на меня.
Первым поднялся Вильгельм, слегка хмурый и чем-то недовольный. За ним это сделали я, Вольтер и мама.
– Алиса, задержись, – остановила меня бабушка, когда я была на пол пути, – ты же, Риайя, можешь идти. У тебя явно есть дела поважнее.
Я улыбнулась напрягшейся маме и села обратно.
Риайя? Так ее называл Александр Вольтер в первом видении. И это особенно бросилось в глаза, однако первой моей мыслью было то, что это искажение от акцента. Видимо нет.
– Прости, что сразу не догадалась рассказать тебе это, – произнесла бабушка, когда мы с ней остались один на один, – дело в том, что я не могла догадаться сама,