«Нечестно! Ты разве не понимаешь?» – кричал Тилек после драки. Ташка от обиды торопилась поскорее от него удрать. Он идет за ней медленно, прихрамывая, щупая свои синяки. Нарочно шел не спеша. Главное, что он видит ее издали, видит ее нервную походку. Вот, она сейчас снова споткнется. Я же говорил, угу.
Возвращаясь к дому с калиткой, Тилек нервничал еще больше, хотя только-только остыл после драки. Сейчас ему достанется и от бабушки, угу…
Со временем бояться Тилеку осталось только бабу Надю. Но сколько им с Ташкой лет-то уже. Вот они снова приехали к дому старух (так он этот дом называл). Приехали из дома старика, который не пожелал их впускать. Треснул по морде своими воротами, больной.
Вот они, теперь уже немолодые, проходят снова калитку. Снова этажи и окна, снова спина вовсю горит. Через глазок баба Надя обязательно ведь таращится, Тилек это чувствует. Заходит вместе с Ташкой в ее квартиру, через минуту выходит, демонстративно и шумно закрывая за собой дверь. Поднимается на два этажа выше, там – Лазарь, дружище, шутник, гадливо шутливый временами.
У Лазаря можно на некоторое время скрыться и поговорить по-мужски, не утаивая своей наготы. Такой наготы, которая временами бывает неприглядной. Спрашивает Лазарь, расставляя кружки чая на стол. Тилек ухмыляется, повторяет его вопрос.
– Сколько лет, спрашиваешь? Да я уж и сам не помню, – вздохнул Тилек. Ослабил наконец свои плечи, шаркает ногами, будто павлин с опустившимся и плетущимся по полу хвостом. Затем расселся поудобнее на диване, отбрасывая назад полы своего пиджака, будто это и в самом деле павлиний хвост.
– Она странная. Всегда такой была… – начал было рассказывать Тилек, затем умолк на некоторое время, перебирая в памяти детали. Надо было вспомнить всё. – Однажды забегаю домой, – рассказывает Тилек Лазарю, – а за день до этого притащил Ташке огромную рыбу. Сама ведь захотела! Приваливаюсь домой, а она ревет над этой тушкой рыбы. Легла лбом на тушку, всхлипывает. Ну не идиотка ли?
Не получается у нее, видите ли, почистить рыбу, вот и ревет. Плачет, натурально брызгает соплями, шарики из ноздрей, нос течет. Нет, Лаз, ты не понимаешь, тогда это было смешно – у нее на лбу рыбья чешуя! Нет, сейчас я злюсь на нее, а тогда хохотал. Та ревет, я хохочу. Да, это понятно, Лаз… А ты ведь не знаешь, что дальше было…
Почистил, значит, рыбу сам, жарить она не захотела. А потом друзья звонят, зовут на дачу. Приехали, значит, перед нами выскакивает друган с двумя тушами огромной рыбы: «Э-ге-гей!» Ташка снова ревет – две рыбы за день. Дурная, чё ревет?..
Тилек пожимает плечами. Лазарь посмеивается, затем спрашивает про отца. Тилек вскочил, горячится от мелочной обиды на старикана, нервно взмахивает руками.
– С ним всё в порядке. Он просто обезумел… – цедит Тилек. Снова рухнул на диван, жалуясь на то, что его окружают