Уил мог бы попытаться подняться и по той части отвесной стены, где на его пути был только голый гранит. Таких скал он не боялся, хотя ее отвесная часть выглядела угрожающе ровной и гладкой. Хуже было то, что ледяной нарост, образовавшийся над скалой, выглядел сейчас неустойчивым; похоже, на месте его удерживала только сила сцепления льда с гранитной поверхностью. Нарост мог бы и удержать десятерых альпинистов весом с Уила, и обрушиться от одного удара по костылю. Солнце тем временем всходило. Кисти рук чувствовали тепло лучей, и Бауману казалось, что они окунулись в теплую воду. Через десять минут, а может, даже раньше, он доберется до нависшего над ним ледяного карниза.
Бауман отклонился назад, рассматривая отвесную каменную стену и намечая линию восхождения. Увидел два выступа шириной не более гитарного грифа, которые могли бы удержать опоры для его рук, а над ними приметил трещину, в которую наверняка встанет один опорный костыль. Уил мог бы подняться на такую высоту, но ледяной карниз над ним оставался бы на расстоянии фута от самой дальней точки, куда бы он мог дотянуться рукой. Значит, ему придется прыгать, отрываясь от опорных костылей и в броске пытаясь установить все свободные костыли, чтобы достичь висящего над ним ледяного карниза. При этом рассчитывать на то, что тот удержит его достаточное время, необходимое для поиска места крепления опорного костыля, было невозможно.
Спустя два часа, когда альпинистское снаряжение было сложено, а в чашке дымился горячий кофе, Бауман подбросил кленовое полено в печь и сел за дубовый стол. Так же как и Халли, Уил быстро принимал решения, после чего никогда не оглядывался назад. Отставив чашку в сторону, он склонился над клавиатурой.
«Дорогая Халли!
Я долгое время провел в тщетных попытках придумать что-то, что можно было бы тебе написать. А сейчас решил сказать те слова, которые сами просятся наружу. Я говорил, что есть некоторые, касающиеся меня вещи, о которых ты не знаешь. Я не говорю сейчас о работе. По крайней мере, прямо.
Я раньше был женат, и у нас с женой был ребенок. Жену мою звали Арденн. А нашу дочь звали Сарой. Однажды некие люди пришли туда, где мы жили, и убили их обеих. Меня при них в это время не было, так что спасти их я не мог.
Я не собирался обманывать тебя. Только вина и стыд заставляли таить от тебя прошлое. Каждый день оно резало меня, как ножом. Вряд ли ты могла представить меня в качестве успешного отца и раньше. И этот рассказ вряд ли сможет повысить твою оценку сегодня.
Уил»
Он отправил электронное письмо, размышляя, что сильнее взволнует Халли: то, что у него была семья, или то, что жена и дочь были убиты, или то, что ему потребовался целый год на то, чтобы решиться рассказать ей об этом.
Звонок мобильного телефона застал его на кухне. Уил как раз завтракал сырыми лимонами и кроваво-красными суши-оторо.
Конец