Печальная статистика… это факт. Чаще всего, мы ничем от чудовищ не отличаемся: злимся, мстим, убиваем, насилуем, ненавидим, лицемерим, обманываем, поливаем кого-то грязью.
Во истину Великая Боль существует во имя Великой Любви. Ее дар получает лишь тот, кто сможет победить самого себя.
Именно это предстояло сделать Горану.
Он понял это, как только переступил порог.
Он понял, почему учитель называл его ходящим сквозь сны.
Он понял всю невообразимую реальность сна, пусть, пока что частично, но лично для него, на тот момент, это был гигантский шаг.
Сны – это особое состояние реальности. Их можно условно разделить на следующие категории:
1. Сны, полученные вследствие пережитых впечатлений.
2. Вещие сны.
3. Сны, отражающие опыт прошлых жизней.
Фабула такова: если пройти через все сны, отражающие опыт прошлых жизней, то можно придти к некоторой отправной точке, откуда началось вращение колеса сансары – цикла рождения и смерти. Он должен был научиться ходить сквозь сны именно этой категории, чтобы передать это знание другим людям, скептически настроенным на получение мистического опыта (метафизического) и расширить рамки мировоззрения, восприятия самих себя.
Чтобы подступиться к секрету, скрытому в этом Лабиринте, он должен вычленить свою личность из поистине бесконечного нагромождения Лжи о себе самом.
Даже титанам, наверное, не по силам такая задача.
Можно ли соотнести сложность внешнего мира и внутреннего?
Горан был убежден: Лабиринт существует одновременно во всех 64-х измерениях из-за сложной, многомерной системы личности.
Сможет ли он расшифровать этот код?
Что ж, поживем увидим, а пока что…
Первый вопрос, который возник у него в голове, когда он начал различать окружающее: «В действительности ли Данте путешествовал по кругам ада и рая, или это была его личная фантасмагория?»
– Какое впечатляющее зрелище, – тихо проговорил Жало, – у меня прям мороз по коже. Нет, я все-таки не жалею, что пошел с тобой.
Они стояли на холмистой равнине с редким выжженным лесочком, за которым начинался мертвый город, причем таковым он стал относительно недавно – природа только, только завладевала развалинами. Картина очень живо напомнила постапокалипсис. Город по своей архитектуре сильно напоминал Нью-Йорк или подобный ему с высотными домами, чередующимися со зданиями поменьше и вполне мог сойти за первый круг ада.
– Действительно, после океана, полного жизни, контраст очень резкий, – ответил Горан на замечание Жала.
– Такой большой город и полностью мертвый. У тебя нет такого ощущения, что он смотрит своими пустыми глазницами-окнами, оценивает, сразу нас сожрать или помучить немного?
– Нет, у меня такое ощущение, что он давит.
– Рискнем подойти поближе? – спросил Жало.
– А разве