Фотография для него уже готова. Вот она: запечатленный на ней молодой человек широко улыбается и ждет не дождется воссоединения с семьей, женой, детьми, которые ждут не ждутся его.
Томится он недолго: фотография вставляется в кармашек. Улыбка юноши, кажется, становится еще шире, а ее обладатель выглядит еще счастливее. Фотография, если присмотреться, копия с другой фотографии: несколько расплывчаты линии. Но это только если присматриваться, а так вряд ли кто обратит внимание. Даже если кто-то и начнет присматриваться, не беда. Для такого или, скорее, такой любопытной гостьи предназначено то, что с альбомом проделывается дальше…
Раскрывается одна из двух (та, что потемней) жестяная коробочка. Берется пинцет; им аккуратно цепляются несколько сломавшихся и почти рассыпавшихся уже фрагментов сухих листочков, выцветших бледно-розовых (когда-то, видимо, ярко-красных) лепестков цветов, кусочков стеблей. Все это складывается в небольшую ступку. Размалывается, измельчается до пыли.
Затем рука в перчатке равномерно рассыпает пыль по девятнадцатой и двадцатой страницам. На двадцатую, куда была вставлена новая фотография, посыпано чуть больше, особенно вокруг этой самой, новой фотографии. Пыль тщательно растирается сухой губкой по страницам, потом втирается в волокнистую, пещеристую ткань картона.
Наконец, открывается вторая жестяная коробочка (та, что посветлей). В ней лежат целые или почти целые, будто приготовленные для гербария те же растения с бледно-розовыми цветочками. Достается одно и кладется между страницами того же разворота девятнадцатой и двадцатой страниц.
Ну вот, главный элемент реквизита готов…
Часть первая. Мэгги Стюарт
Еще до появления звезды из-за линии горизонта
мы уже видим ее корону…
«Астрофизическая энциклопедия»
Закат
Еще раз мысленно проходя весь план, сама того не замечая, она наклоняла голову то влево, то вправо, мысленно проговаривая наиболее вероятные реплики предполагаемых жертв, представляя их действия. Все складывалось; все было продумано до мелочей. Сколько идеально продуманных убийств терпели фиаско из-за каких-то ошибок в расчетах или из-за вмешательства непредвиденных обстоятельств! Как в путешествиях с несколькими пересадками: опоздаешь на одной станции, и вот пошло-поехало, все планы рушатся, тут не успеваешь, потом там – эффект домино. Поэтому она учла чужой опыт и научилась на чужих ошибках. Главное – максимально полный контроль всех «вводных», тогда нужный результат будет обеспечен.
За окном красиво садилось солнце. «Достойно романа, только в детективах пейзажи не самый популярный прием, нужно действие, действие, экшен! А зря…» – подумалось ей. В реальной жизни и к окну подойти успеваешь, и о пейзаже вот подумать… Ноябрьские деревья уже обтрепал ветер; голые, они торчали из мерзлой земли как натыканные черные палки, за которыми, как за частоколом, прощаясь, блистало – не меньше! – светило. Но сбоку уже призраком просвечивала луна, богиня Геката. Геката всегда влекла ее, но тогда она, конечно, не могла догадываться, какую роль богиня сыграет в ее судьбе.
Отошла от окна. Еще раз обвела комнату взглядом. Все на месте, ничего подозрения не вызовет. Все просто, обыденно, даже скучно. В углу застыл обрюзглый шкаф. Рядом тахта лакейски прогнула спину, садитесь, мол, пожалуйста. Стулья окружили стол, который будто приглашал: ну, ставьте, ставьте свои бокалы с отравленным вином…
Нет-нет, слишком банально, избито! В ее сценарии никаких бокалов, в которые незаметно подбрасывают таблетку или порошок, которые, шипя, растворяются. Дурной тон! Весь этот средневековый драматизм! Пошло! Нет, она была дама утонченная.
На столе стоял свежезаваривавшийся чай, печенье, джем, розетки, чашечки на блюдцах. Рядом со столом стоял небольшой секретер с (как бы) небрежно оставленной недавно читанной книгой (женский роман). Книга лежала поперек альбома с фотографиями в темной бархатной обложке. В углу рядом с окном держался молодцом фикус. В общем, все как обычно и как везде, ничего примечательного…
О миссис Клэр Бэйтс было известно, что она была матерью двоих детей, которые гостили где-то у ее тетки в Бретани. Многие считали ее хоть и довольно симпатичной, но, в сущности, ничем не примечательной женщиной. Одевалось неброско, но всегда опрятно и, можно сказать, буржуазно. Конечно, заметим мы в скобках, этот образ себя она создала сама. Все эти рюши, банты, длинноватая по нынешним модам юбка… Подружилась с местными, как она сама думала о них, «индейками с трюфелями»; смотрела на молодежь обоих полов с опаской, опасаясь их природного радикализма; неизменно сообщала в полицию, когда становилась свидетелем