– Пора, – подтвердил и отец, с трудом сдерживая зевоту. – Настраивай свою «паутину».
«Паутиной» они называли систему растяжек, наподобие той, что применялась во время боевых действий в Чечне. Только вместо гранат Глеб подвесил колокольчики.
«Паутина», на которую пошло больше пятисот метров тонкой, но прочной лески и полсотни колокольчиков, окружала место, где стояла палатка.
Поэтому незаметно подобраться к ним во время сна могли разве что комары. Но для них кладоискатели припасли специальную жидкость собственного изготовления. Стоило побрызгать вход в палатку, и кровососущие твари к ней не подлетали.
Когда над Тремя Могилами появился месяц, отец и сын уже спали. На холме царила тишина, которую не нарушали даже порывы ветра.
Казалось, что воздушные струи обтекали возвышенность с двух сторон, словно она была кораблем-призраком, «летучим голландцем», и держала курс, воспарив над землей, на безграничный космический океан.
Отступление 1. Крест и роза
Патер Алоизий от неожиданности вздрогнул, когда перед ним выросла тощая фигура нового послушника, брата Бенедикта. Его отличали высокий рост и неестественно большой ястребиный нос. Он появился в монастыре полгода назад и имел дурную привычку материализоваться из воздуха и растворяться прямо на глазах.
Хотя ничего странного в этом не было. В коридорах и кельях монастыря царил вечный полумрак, а поэтому дальше трех-пяти метров взгляд не доставал. Кроме того, патер Алоизий страдал близорукостью.
Но брат Бенедикт все равно был исключительным случаем. Он ходил так тихо, что даже воздух не шевелился. Казалось, что он пушинка, лавирующая между воздушными потоками.
На самом деле брат Бенедикт, несмотря на худобу, имел немалый вес, был жилист и очень силен.
Когда монах рубил дрова, казалось, он делает это ради развлечения. Тяжелый топор-колун в его руках казался игрушечным. Брат Бенедикт никогда не уставал, ни на что не жаловался, был угрюм, малообщителен и неразговорчив.
Иногда патер Алоизий, грешным делом, думал, что брат Бенедикт совсем недавно сменил рыцарский плащ и шпоры на сутану и четки.
Но поинтересоваться у приора[11] прошлым новичка он не решался. Преподобный очень не любил чересчур любопытных. Несколько таких нарушителей монастырского устава, выполняя послух, роют подземные галереи вместе с пленными схизматами[12].
– У нас гости, – смиренно склонившись перед своим начальником, доложил монах.
Сегодня брату Бенедикту по очереди выпало быть привратником.
– Кто? – удивился и обеспокоился патер Алоизий.
Монастырь стоял в лесной глуши вдали от цивилизованного мира, и любые посторонние люди могли оказаться врагами веры. Поэтому он напоминал хорошо укрепленный замок, окруженный глубоким рвом, наполненным водой, с перекидным