– Тогда объясни мне, пожалуйста, – Паня поменял местами скрещенные на столе ноги, – почему, становясь все выше, опора держит при себе все больше? Ты не видишь в этом явных разладов с физикой?
– Паня тут все не так пр… – попытался вставить Денис.
– Во дни сомнений, – перебил его внезапно забасивший Паня, – во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины, – ты один мне козырек и крыша… Или как там… Что, не так? Опора и поддержка, говоришь? – хотя Денис больше уже ничего не говорил и не хотел говорить. – А нужны они сейчас кому? Поддержка? В нее сейчас только обращаются, когда мультиварка сломалась. Опора? Про нее вообще молчу, от нее у начальства только запоры. Но ничего, крыша дает просраться. Сейчас, знаешь, она как-то всем нужнее, ее все ищут. Раньше могли и башню снести, если крыши не было. Да и сейчас, в сущности, ничего не поменялось… Но аномалии вообще здесь не только с верхом и низом. Взять то же солнце, – Паня резко крутанулся в кресле навстречу серому беспросветному небу так, что оно взвизгнуло от боли и чуть не опрокинулось. В смысле, кресло. – Хотя и взять-то его особо неоткуда… Но мы все равно свято верим, что оно встает на востоке. Точнее верили. Однако в условиях метеорологической смуты данные легко подделать. Вера во что-то очень быстро замещается знанием. Даже если знанием противоположного тому, во что ты верил. Даже если без этого «противопо». Поэтому сейчас солнце встает на Западе, а до нас оно доползает намного позже мировой премьеры, озвученное в подвале каким-то гнусом с прищепкой на носу и, как правило, в виде экранки, снятой трясущимися от тремора руками. Но что поделаешь – спаивают народ… Да взять хотя бы нашу конторку, – с нажимом произнес Паня, явно переступая какой-то внутренний рубеж. – Ну разве не с гугла картинки рисуем? – он прочистил горло и глубоко вдохнул перед самой дорогостоящей декламацией собственных стихов за всю его жизнь:
«Девственный свет,
пронзая слезу ущемленных,
распался над миром
на спектр шестицветной свободы.
Радуга-урод,
сочась через копоть и смог,
вильнула хвостом
над зубом Кремля с воспаленной десной.
И лыбясь, и кланяясь тем, кто внутри –
насколько хватит их –
она разложилась на пятьдесят оттенков
московской слякоти»
Никогда и никто еще не одаривал Паню столь чуткой тишиной во время его поэтических чтений.
– Исторический путь России, – Паня будто прочитал какую-то очень древнюю надгробную надпись, обязующую хотя бы к нескольким секундам почтительного молчания. – Он начинается с того, что кто-то, выставив наслюнявленный палец, говорит всем, с какой стороны встает солнце, встает ли и солнце ли это вообще, на основе метеорологических данных делая вполне астрономические выводы. Ну ты понимаешь – любые распорядки начинаются с распоняток. После определения светила неминуемо выявляется и наша от него удаленность, ведь определить – значит, опредéлить, если