Я подскочил к нему и, спрыгнув с коня, направил на него пистолет.
– Мы не хотели! Тебя просто давно не было видно! – кричал Джура.
– Раньше надо было думать, – сказал я и выстрелил ему в грудь.
Бездыханное тело цыгана упало на пыльную дорогу. Тут из повозки выпрыгнул Алмас с обрезом ружья, которое я без труда выбил у него из рук. Он стал кричать о том, что расскажет о нашем договоре, и за пособничество преступникам меня повесят.
В этот момент я представил суд, который действительно мог приговорить меня к казни. И тогда сомнений не осталось. Я выстрелил парню прямо в голову. Близлежащую местность огласили голоса цыганских дочерей, сидящих в повозке. Одну из них я застрелил из пистолета, вторую из обреза мальчишки. После этого, погрузив труп их отца в повозку, я отправился назад в село. Остальные тела я спрятал в лесу, ибо за убийство ребенка и женщин, одна из которых носила ребенка, мне грозило повешенье. За кражу табельного оружия офицера мне грозило 20 ударов плетью. Однако все обошлось. За проявленный героизм я был награжден новым званием – сержант. А спустя неделю, ночью, сбежал из села в страхе, что меня разоблачат. Так я и попал к красным.
– Да уж, значит, показал своим тело цыгана?
– Показал, а тела детей спрятал в лесу, там и покоятся.
– Совесть не мучает?
– Мучала, до недавнего времени. А потом она затихла. Надоело ей скулить целыми днями о том, что было. Этого ведь не изменишь.
– Твоя правда, – сказал Семён Яковлевич.
– Видать, не суждено покурить, – сказал капитан и, вынув изо рта трубку, приставил к голове револьвер. Жутко улыбнувшись, он нажал на курок, но пистолет смолчал.
– Опля! – сказал капитан и, встав со стула, отправился к иконостасу, чтобы вновь закурить трубку. Теперь – свечкой.
– Будь добр и мне огонька захвати, – сказал генерал, достав из кармана свои сигареты.
– Я думал, что это грех, – сказал Сергей Семёнович.
– Ай, черт с ним! Перед смертью не надышишься, – ответил ему Утюжнов.
Самохин взял большую свечу с подсвечником, стоящую справа от иконы Божьей Матери, и поставил её на стол перед отцом.
– Благодарствую! – произнес тот и уставился на сына. – Может, махнемся? Ты мне трубку, а я тебе сигареты, а?
Сын генерала молча положил свою трубку на стол и подвинул к отцу. Тот, в свою очередь, протянул Самохину пачку сигарет.
– Ваш, так сказать, ход, отец, – сказал капитан, садясь пред Семёном Яковлевичем.
– Да, была у меня одна история, да только запамятовал маленько. Ну да ладно, вспомним по пути.