Я со многим не согласен в истории моей страны, но это моя страна с ее восстаниями, революциями, террором, захватническими войнами, которые называли просто расширением границ и присоединением земель, войнами на других полушариях с поддержкой братских народов. Можно называть как угодно, но суть события не меняется. Каждая новая власть оценивает все по-новому, распоряжаясь, чем гордиться, а что лучше и вовсе забыть. Вон сколько историй России понаписали. При каждом правителе свою ваяли. А Россия остается, несмотря на все их старания. И мы остаемся. Какие есть.
Мне не нравились польские корни рода, не хотелось быть поляком, приятнее было считать себя итальянцем. Но без Польши явно не обошлось: служба Августу, восстание Костюшко, Лидское имение. А еще фамильные черты: хвастливость и спесь, и гордыня, и гонор. Я тоже иногда любил прихвастнуть.
Меня осенило, вдруг, именно осенило, будто тенью накрыло, темной, предгрозовой, от чего и разум погружается во мрак, страх сковывает. Я понял, почему мой дед ничего не помнил, ничего не говорил, будто он один сам по себе в чистом поле. Будто ни братьев, ни родителей у него не было отродясь, он даже не рассказывал, где глаз потерял, а уж тем более, кто его дед и прадед. Я только сейчас узнал, что в сорок четвертом в боях под Нарвой осколок в глаз ему попал, а дед деда, якобы из крестьян крестьянских сапожник, но в одном полку с Толстым Львом Николаевичем прапорщиком в артиллерии служил. А папашка его тихо адвокатом работал. Я все бумажки проверил, все сошлось – и бои на Черной речке, и оборона Севастополя. Но это я сейчас узнал, а деда давно в живых нет. Я понял, что они сотворили с историей: они спасали детей своих в первые революционные годы, чтобы никаким краем не всплыло и не мелькнуло происхождение. Себя спасали, сознательно забыв, кто они и где их предки. Все верно, главное – выжить, сберечь щенков своих, плоть от плоти, безродных ныне.
И страна была утеряна, утрачена, забыть ее остается и начать с нуля, с новой отметки. Так и случилось, и все мы потеряшки, не знавшие ограничений сословных, не ведавшие правил и долга родового, кинулись во все тяжкие новую свою биографию творить, Бог знает, что вытворяя. Кто на трех кухарках женился последовательно или одновременно, кто присяге изменил, а кто и квартиру подломил, потому как душа приключений требовала, а тело денег. Все потом исправились и раскаялись, не до конца, само собой, как Раскольников на Сенной площади на колени не падали. Не просили прощения у всех прохожих, перехожих, а так вежливо, по-светски, в храме Божьем, с пожертвованиями и покаянием, исповедью и молитовкой, все чин по чину, отпустило их, бедолаг, и все наладилось. Только детки неприкаянные в недодуманных