– В Лизье тоже есть полицейские, – сказал он. – Наверно, они есть даже в Ордебеке. У вас же там есть жандармы, так?
– Они не станут меня слушать. А вот викарий из Лизье, который знаком с кюре из Мениль-Бошана, сказал, что здешний комиссар может меня выслушать. Поездка стоила дорого.
– Речь идет о чем-то важном?
– Ну да, конечно, это важно.
– Речь идет об убийстве? – допытывался Адамберг.
– Может, и об убийстве. Хотя нет. Просто некоторые люди скоро умрут. Я же должна предупредить полицию, верно?
– Некоторые люди скоро умрут? Им угрожали?
Присутствие этого человека немного успокаивало ее. Она была в ужасе от Парижа, а еще больше – от своего решения. Уехать потихоньку, обмануть детей. А вдруг поезд опоздает? И она не успеет на автобус? Этот полицейский разговаривал так мягко, он словно пел. Наверняка он не из их краев. Скорее, он с юга, невысокий, смугловатый, лицо впалое. Ему бы она рассказала свою историю, но викарий дал ей на этот счет строгие указания. Только комиссару Адамбергу, и никому другому. Викарий знает, что говорит, он ведь кузен бывшего руанского прокурора, а уж тот разбирается в полицейских. Викарий назвал ей фамилию Адамберга с большой неохотой, он считал, что об этом вообще не стоит рассказывать, и был уверен, что она не решится поехать в Париж. Но она не могла сидеть в своей норе, когда вокруг происходят события. Мало ли, вдруг с детьми что-то случится.
– Я могу говорить только с тем комиссаром.
– Я и есть тот комиссар.
Казалось, маленькая, хрупкая с виду женщина готова наброситься на него.
– Так почему вы сразу не сказали?
– Но я ведь тоже не знаю, кто вы.
– И не надо вам знать. А то назовешь свою фамилию – и потом ее повторяют все, кому не лень.
– Ну и что тут плохого?
– Неприятности, вот что. Фамилию никто не должен знать.
Патологическая склочница, решил Адамберг. Которую, возможно, в один прекрасный день найдут с двумя комками хлебного мякиша в горле. Но патологическая склочница была до смерти напугана каким-то конкретным фактом, и это обстоятельство настораживало Адамберга. Некоторые люди скоро умрут.
Они развернулись и пошли в сторону Конторы.
– Я только хотел вам помочь. Перед этим я какое-то время наблюдал за вами.
– А тот человек? Он с вами? Он тоже наблюдал за мной?
– Какой человек?
– Вон тот, с необычными волосами, в которых оранжевые пряди. Он с вами?
Адамберг нашел взглядом Вейренка: тот стоял в двадцати метрах от них, опершись спиной о косяк двери в Контору. Он не вошел в здание, он ждал снаружи, рядом с голубем, который тоже не двинулся с места.
– Этому человеку, – сказал Адамберг, – в детстве исполосовали голову ножом. И на местах, где остались шрамы, отросли вот такие волосы, рыжие.