И всем тут в один момент стало неуютно на своём месте сидеть, под этим направленным на них, в фокусе кольца, взглядом Ноя Фёдоровича, – каждому из них казалось, что Ной Фёдорович именно на него смотрит (это такой визуальный эффект получился) и к нему обратился с этим вопросом (я тебя, сукин ты сын, насквозь вижу, со всеми твоими махинациями, читалось во взгляде Ноя Фёдоровича), – и они принялись терзаться на своих местах, то есть ёрзать и отводить глаза в сторону на своих соседей.
Где больше всех выражал недовольство и притом явно, как уже не трудно догадаться, Семирамид Петрович. – И что он на меня уставился? – нервно вопросил своего соседа, Альберта Нобилиевича, Семирамид Петрович, повернувшись к нему. Что не может крайне не удивить Альберта Нобилиевича, всегда удивляющийся такой самостоятельности мысли посторонних для него людей, вдруг решивших, что Альберту Нобилиевичу больше делать нечего, как решать за них их дела.
– И если вы уж решили обратиться за помощью к Альберту Нобилиевичу, то вы сперва введите его в курс своих домашних дел, – пригласите в гости к себе в дом, разрешите поцеловать ручку своей чем-то недовольной на ваш супружеский счёт супруги, создаёте подходящие условия для Альберта Нобилиевича, чтобы он мог во всём разобраться (оставьте его наедине с вашей супругой), – а уж затем обращайтесь к нему с вопросами. – Вот так считает Альберт Нобилиевич и согласно этому своему принципиальному взгляду на чужие проблемы воротит нос в сторону от Семирамида Петровича, решившего за счёт Альберта Нобилиевича поправить свои расстроенные дела.
А Семирамид Петрович, впрочем, не удивлён, да и к тому же он сейчас весь на нервах и поэтому не замечает никого вокруг себя – перед его глазами вновь стоит Леонид – робот под вопросом, к которому у него появились новые вопросы. И как не трудно догадаться, то Семирамид Петрович не оставил надежду выяснить раз и навсегда, кто на самом деле этот Леонид, подловив его на нестыковках.
– Что ж, – как-то сумев себя пересилить и не предъявить счёт за электричество к оплате Леониду, Семирамид Петрович, посмотрев на Марту, говорит, – если в этом была крайняя необходимость, то я тебя понимаю – благотворительность это твоё. Вот только я одного не пойму, – задумчиво говорит Семирамид Петрович, и, оторвав руку из лапищ Леонида, подходит к столику, где подняв один из двух бокалов, досказывает своё вопросительное затруднение, – разве роботам нужна человеческая подпитка. – Но Марту разве смутить этой своей недооценкой её мысленной деятельности, демонстрируя свои глубокие познания в робототехнике, о которой она ничего не смыслит, исходя из этого заявления Семирамида Петровича, как оказывается, не только забывшегося человека, но и авторитарного сексиста.
Если значит, Марта имеет бархатные ручки и её спинка сгибается только в двух случаях: когда укладывает