Я пожал плечами. Чёрный затихший лес вызывал мало эмоций.
– А-а, тебе всё равно не понять, – он глянул на небо. – Дождь будет. Вот и осень. Заморозки бы не ударили. Они здесь ранние. Успеть бы дойти до места.
– Мы завтра улетаем.
– Попутного ветра, – Виктор на секунду замолк и откусил кусочек хвоинки. – Или что там у вас дует.
– Поговорить надо напоследок.
– Говори.
– Ольми хочет остаться.
– Что дальше?
Тут я взорвался.
– Из-за тебя же, будь ты неладен! Допускаю мысль, что ты не сознаёшь всей серьёзности и трагизма данной ситуации, но можешь просто поверить мне?! Нас осталось всего несколько сотен, и, если каждый решит посвятить себя миссионерской деятельности на первых попавшихся планетах, раса перестанет существовать! Ты должен…
Он вдруг резко встал. Глаза его зажглись недобрым огнём.
– Потише, дружище, сбавь тон. И запомни: я никому ничего не должен. Понимаешь? Я расплатился со всеми долгами и теперь живу, как хочу, в своё удовольствие. Ни до кого – слышишь? – ни до кого мне дела нет. Плевать я хотел на вас и ваши проблемы…
– Вот и скажи это ей, – я вдруг почувствовал, что устал. Дикая планета, дикие жители, ставящие свои эмоции выше судеб целой расы! Поди, растолкуй, что Вселенной нет дела до всяких там взрывов страстей!
– Ольми – представительница редчайшего Вида. Если она не найдёт достойного партнёра, её Род исчезнет. А она внушила себе, что должна помочь тебе, душу отогреть. «Может ли человек жить с ненавистью в сердце?» Это её слова. Нелепость какая! В то время как высочайшая цель…
– Слушай, ты, демагог пернатый, – снова прервал меня Виктор, – может, у вас и принято оценивать друг друга по ширине пасти и количеству зубов, о людях хотя бы не суди.
– Зачем же ты мне грубишь? Ты прав, я мало знаю вас, но ведь уже по тебе одному, как представителю общества, могу судить о земной цивилизации и при том далеко не с лучшей стороны.
– Что меня меньше всего волнует теперь, так это общественное мнение и твоё тоже, – в голосе моего собеседника уже не было злости, скорее равнодушие. – Я только хотел сказать, что есть вещи, о которых не говори, коль не разумеешь. Достоинство, гордость, любовь, – наверное, у вас и слов таких нет. Я много растерял, много позабыл, но корни, понимаешь, их не уничтожить. Сестра твоя напомнила, что после любой ночи рассвет наступает, а с ним – новая жизнь, в которой будет всё, о чём мечтаешь. Надо только верить. В людей верить. Грустно и нелепо, конечно, что сама она – и не человек, зато душа у неё куда более человечная, чем у иных стопроцентных «гомос». Её не держу. Надо – пусть летит, но пусть знает, что где-то там, в чёртовой бездне, есть тот, кто благодарен ей за несколько дней любви и понимания. Я буду помнить её.
* * *
Последние минуты перед отлётом. Я собираюсь с силами. Как приятно ощутить собственное, неизменённое тело! Мышцы наполняет упругая сила, ветер покидаемого мира слегка обдувает полураскрытые крылья.
Передо мной