Куприянов быстро шел по темным улицам, миновал Цветной бульвар, Трубную и сам не заметил, как оказался в переулках. Надо было просто идти, месить ногами. Где-то в районе Сретенки долбила музыкальная шкатулка ночного клуба. Красная вывеска – «От заката до рассвета», штендер-раскладушка с большой фотографией знойной дивы, ловящей ртом струю пенистого шампанского, надпись «По пятницам грязные танцы на стойке / подарки для дам / веселые конкурсы / мужчинам за танцы на стойке – штраф». Охранник, бледный рыхлый Носферату с синяками под глазами, поставил печать на запястье.
Через помещение с грубыми деревянными столами, увеличенными картинками из комиксов и американскими флагами в полумраке тянулась взлетная полоса широкой и обшарпанной барной стойки. На ней танцевало несколько девушек. За стойкой царила пышногрудая блондинка с выбритыми висками и коком, в наколках, чулках и черном кожаном корсете, открывавшем сзади полные и белые купола Этьена Булле.
Возле стойки толпились, задирая головы, посетители, в основном мужского пола. Куприянов пробился к бармену и заказал двойной виски.
Прямо над ним возникла одна из танцующих – с волнистыми распущенными волосами, в легком коротком шифоновом платье с рисунком из виноградных листьев. В отличие от других, передвигавшихся по стойке в мягкой обуви, она была на лабутенах. Упругие напряженные гладкие икры так и просились на ладонь.
Перехватив взгляд Куприянова, девушка улыбнулась сверху и, бесстыже расставив ноги, присела в танце.
– Добрый вечер.
Потом прошлась по стойке, оглядывая копошащихся внизу. Этого было достаточно, чтобы погрузить Куприянова в транс.
Две другие танцовщицы только бросали вызов своему смущению – вялые, не попадавшие в ритм, они оттеняли блеск звезды, сиявшей все ярче с каждым глотком куприяновского виски. Быстрые хищные движения, бесстрашные выпады – она полностью владела стойкой.
– Выпить не хочешь? – осмелился крикнуть вверх дизайнер.
– Чего?
– Я спрашиваю, выпить не хочешь?
Девушка грациозно обняла его за шею и легкая, как пушинка, у всех на глазах соскользнула в его объятия.
– Где ты так научилась? – спросил наш герой, ставя ее на пол.
От нее пахло чем-то банально-клубничным. Выражение лица немного капризное, как бы скованное гримасой высокомерия, словно она знала, что красива, и «умела это подать». Волосы мелированные, подкрученные снизу. Правильные черты лица. Губки полные, но не уточкой. Хотя ботекс, наверно, присутствует. На вид лет двадцати пяти. Куприянов подумал, что при определенном освещении и работе над имиджем ее легко можно было бы сделать топ-моделью. Например, как бы она выглядела с прямыми черными волосами, в строгой школьной форме, стоящей на коленях перед алтарем готического храма?
Не ответив, девушка обратилась к хозяйке за барной стойкой:
– «Лонг-Айленд»…
– Я угощаю, – шепнул Куприянов.
Нежно взглянув на него, она вдруг рассмеялась.
– Что? – спросил дизайнер, уткнувшись глазами в бесконечный ряд нечеловечески белых зубов.
– Ничего,