– И что же стало причиной похода крестоносцев по-вашему?
– Официально сговор венецианцев и французов, но судя по недавней сенсационной находке, история может быть переписана, манускрипт Баудолино, говорят там пролит свет на истинные причины нападения.
– Вы думаете?
– Я более чем уверен, тем более Баудолино величайший алхимик тех лет, и я думаю, что мы узнаем много интересного, когда содержание будет озвучено, жаль я не смогу первым сообщить эту новость миру.
– Почему же?
– К сожалению моя встреча с одним важным человеком в чьих руках этот манускрипт по непонятным мне причинам завтра не состоится.
– Я думаю вам не стоит так расстраиваться. Баудолино может и великий алхимик, но его манускрипт не имеет никакого отношения к нападению на Константинополь.
– С чего вы взяли?
– Баудолино был тот еще плут и проходимец, и в своём великом манускрипте он пишет смешные эпиграммы про императора Балдуина Фландрского и о своих любовных похождениях.
Я смотрел на него с выпученными глазами:
– А откуда вам известно? – удивлённо спросил я.
– Как вас зовут вы сказали? – перебил меня мужчина.
– Простите, я забыл представиться – Алан Монтре, вот моя визитка.
– Меня зовут Гильзум Аласахерли, видимо про вас мне сказали, что вы отказались приехать на встречу. Поверьте мне, сенсации не случилось, но текст занятный, позвоните мне через неделю, мы можем это обсудить.
Меценат протянул мне визитку и учтиво поклонившись, отправился по своим делам. Ночь, спускающаяся на Стамбул, окутала меня успокаивающим саваном.
ЕСЛИ НЕ ГОСПОДЬ НАС ВСТРЕТИМ ТАМ, ТО КТО?
– Манька, беги!!! – рёв Степана едва пробился через лошадиное ржание. Топот. Крики. Треск деревянных домов, пожираемых пламенем. Плач детей. Раненым волком бросаясь на напавших печенегов, Степан рубил наотмашь, плечи гудели. Рубаха быстро намокала на груди от крови и пота. Саднило под рёбрами. Горло, словно обожжённое кипятком пылало.
Окружённый толпой врагов, Степан шатался, переступая с ноги на ногу. На него двинулись сразу трое. Превозмогая боль и пытаясь удержать меч в слабеющей руке, взмахнул клинком. Звон. Жгучая боль под сердцем и острая обида. Комок в горле застыл, не родившись криком. Естество сжалось внутри, заклокотало и ухнуло, как будто провалилось в бездонный колодец.
Ветер, живой и лёгкий, резво играет в ветвях бамбука, шелестя его листвой. Он летает между молодых побегов, взмывает ввысь, путается в сизых и белых облаках. Протяжен звук циня, вторящего этой забаве в ответ. Ноты складываются одна к одной в мелодию.
Байлун – белый дракон, сегодня благосклонен к погоде в этой Поднебесной. Тепло. Едва различимая дымка над горизонтом в послеполуденное время больше похожа на зыбкий утренний туман.
Царство гармонии. Место созидания и творения. Место силы. Плавное и стремительное течение времени,