Итак, лекция началась. Народ принялся строчить конспекты и срисовывать проекции. Один Лорен задумчиво смотрел в окно.
И тут меня посетила забавная идея. Я вырвал из тетрадки листок и написал: «Спорим, что через пять минут профессор снимет ермолку?»
Записка поплыла по рядам и достигла адресатов – Виталия и Олега. Они повертели головами, но автора так и не вычислили. Задал же я им задачку!
Выждав положенный срок, я послал команду Ермолину.
Профессор как раз стоял спиной к аудитории, вычерчивая на доске очередную проекцию. Вдруг его левая рука потянулась к затылку и… сняла ермолку!
Эффект был потрясающий! Голова профессора оказалась совершенно гладкой! Как колено! И никакого шрама! Даже царапины.
Вся аудитория ахнула как один человек. Даже стекла в окнах задребезжали.
Ермолин надел тюбетейку и обернулся:
– Что случилось, друзья? Я ошибся?
Ответом было гробовое молчание. Рухнула студенческая легенда, десятилетиями любовно передаваемая из уст в уста.
– Всё равно не верю! – донесся до меня чей-то жаркий шепоток. – У него там – швейцарский пластырь…
Я не отводил глаз от Виталия и Олега. Много бы я дал, чтобы увидеть сейчас их рожи! Но они сидели спиной ко мне. И далеко.
Однако после лекции я всё же решил заполучить заслуженные лавры.
Оба корифея как раз поднимались по ступенькам.
– Старики, вы прочитали записку?
Виталий вопросительно наморщился:
– Так это ты писал?
– Представь себе!
– А в чем смысл-то? – потер переносицу Олег. – Может, всё-таки растолкуешь, что ты хотел сказать этой запиской?
Вот-те раз! Даже обидно. Но всё-таки я их понял.
Подобные легенды рождаются и живут в среде обычных, «нормальных» студентов. «Корифеи» же обитают в иной системе координат. Там другой взгляд на мир, другая шкала ценностей. Человек снял с головы тюбетейку или, положим, ермолку – что здесь такого? Рядовой факт. Бытовуха. Вот если бы он предложил оригинальное решение классической проблемы…
– Олег, а давай поспорим, что через три ступеньки ты споткнешься? – забросил я еще один крючок.
– Ну, пророк… Да на этих ступеньках ежедневно спотыкается уйма народу!
– Ладно, – вздохнул я. – Идите себе