– Ваши слова заставили меня кое-что вспомнить. Давайте не будем пока об этом. Простите. – Я обещал Елене поделиться мыслями, но мне не хочется делать этого сейчас: не время отрывать ее от своего рассказа, нагружая собственными переживаниями. – Я вас слышу. Вы сказали, что вам тревожно, и вы не можете решиться заговорить здесь…
– Мне несколько раз приходила мысль… но я ее не озвучивала, так как она казалась слишком абсурдной. – Она вновь бледно улыбается. – Смешно сказать, но я представляла, что после этого вы все-таки откажетесь от меня. Будто вы сочтете меня глупой бабой, не желающей работать всерьез и забивающей себе голову пустяковыми фантазиями.
– Не все так мрачно: вы ведь уже знаете, что, когда я отталкиваю, то уйти насовсем все-таки не даю. – Теперь улыбаемся мы оба. – Так что же за фантазия у вас в голове?
Елена несколько секунд молчит, собираясь то ли с духом, то ли с мыслями.
– Когда вы предложили мне попытаться представить, кем мог бы оказаться мой преследователь… вы помните, как скептически я к этому отнеслась. Кажется, я ответила что-то вроде того, что он одновременно мог быть любым человеком из всех, кого я знала, и не мог быть никем из них. Но ваш совет никак не хотел меня отпустить, и я думала над ним все эти дни, я перебирала в памяти разных людей. Конечно, были среди них и такие, кому я в жизни доставляла боль, и такие, кто просто недоброжелательно относился ко мне… по разным причинам. Но одна мысль прицепилась ко мне намертво. – Она опять замолкает ненадолго. – И вот о ней я не решаюсь сказать.
– Потому что она кажется вам пустяковой фантазией?
– Поэтому тоже. Но не только. Просто она связана с одним эпизодом моей юности, о котором я очень не люблю вспоминать. Настолько не люблю, что постаралась когда-то о нем забыть, внушить себе, что этого не было. И мне это почти удалось, по крайней мере, последних лет пятнадцать я о нем действительно не вспоминала. Но после ваших слов он пробудился с какой-то новой силой, как будто вырос и окреп за это время. И мне никуда от него не деться теперь.
У меня мелькает догадка, что речь пойдет об изнасиловании или о его попытке. Я не раз слышал рассказы пациенток о подобных случаях в своем детстве, и начинались они весьма часто с похожих преамбул. Но это предположение, не более того. Я не говорю ни слова, я предоставляю Елене полную инициативу. Захочет говорить, сможет – скажет. Есть в наших профессиональных кругах такое понятие, как сопротивление. Человек не может раскрыться полностью, как бы он этого ни желал. Он обходит болезненные темы, забывает, недоговаривает, утаивает. Азбука методологии: обращать на это его внимание, конфронтировать, вести к предельной прозрачности. Вот уже много лет как я отказался от данного ортодоксального подхода, сказав себе: эта прозрачность нужна не мне, а моему собеседнику. Если он не говорит, значит, не готов, и не стоит ломать его линию обороны. Когда ощутит готовность, то заговорит сам. Поэтому я молчу и не задаю подталкивающих